Беседа 2.
Баев Владимир Миронович
Лев Черняк: Можно говорить? Владимир Баев: Да. ЛЧ: Немножко о Вас расскажите вкратце. Где Вы родились? ВБ: В Москве. ЛЧ: А дату рождения можно узнать Вашу? ВБ: Да. Октябрь 35-го года. ЛЧ: Октябрь… а числа какого? ВБ: 5-го. ЛЧ: 5-го октября, да. А родители Ваши? В какой семье Вы… ВБ: Трудяги, рабочие. В общем, вернее, служащие. (нрзб) Мать в здравоохранении. ЛЧ: А потом эвакуация. А где это происходило всё? ВБ: Меня сначала повезли в Горьковскую область. И мы попали там… в общем, на глазах бомбили эти баржи… так что я… а тогда же были эти 25-тысячники, мы там в колхозы ездили в Средней Азии. Тогда, по-моему, было увлечение лётными делами. Она кончила. И её, по-моему, в 42-ом, когда приказ Калинина был осенью 41-го – все детские учреждения и работников эвакуировали. Потом её призвали, она стала на лёгкой авиации работать. (нрзб), Чебоксары. Ну, жил у какой-то набожной старушки я, пока она получала аттестат… зарплату лётчикам-то давали хорошо, нормально. А потом она пропала без вести. И мне одели на плечи от противогаза, и я пошёл побираться по Волге. Года через 3 она меня нашла. ЛЧ: Вот в этой книжонке есть все ваши списки школьные, списки учеников1. И получается, что Вы учились только в 9-ом классе. ВБ: А-а-а! Ну, вот, может, да. ЛЧ: Могло такое быть? ВБ: Могло. Я возвращался. Потому что я помню, что родители посчитали, что тяжело мне это ученичество, и они меня вернули снова в эту школу. Потому что я помню. ЛЧ: Но вот что непонятно получается… это, значит, 53-54-ый учебный год. А где ж тогда Вы учились до этого, если Вы говорите, что в этой же школе? Как так получается? Значит, в этой школе Вы не учились? ВБ: Нет, я говорю, что я учился в этой школе. А, наверно, после 6-го я ушёл, что ли? ЛЧ: А потом эти классы объединялись и разъединялись из-за количества? Видимо, так? ВБ: Я не помню уже сейчас. Вот эта Ферендино-то наша – она, по-моему, даже классной руководительницей у нас была. ЛЧ: А тут есть её фамилия. ВБ: Правильно я хоть назвал? ЛЧ: Правильно, правильно! Счас я найду! ВБ: Хоть не забыл. ЛЧ: Всё есть. Совершенно правильно. А где ж она? ВБ: А, вот – Малюкин, по-моему, у нас спортсмен был, да. ЛЧ: Да где ж она? Ну, счас мы дойдём ещё. ВБ: Монахов – по-моему, вот он стал геологом. ЛЧ: А Вы сначала вот возьмите 9-ый класс ваш, вот он, вспомните. ВБ: Да. Ага. Вот. Так, Богомолова не помню, этого не помню. Этого не помню. Кохановский, так. Малюкина вот помню, я с ним даже потом встречался, он жил на этом… на Цветном бульваре, дом 25. Так, а кто же это было… ЛЧ: Встречались после школы или (нрзб)? ВБ: Нет, после школы уже. Такой был человек – каждое слово у него через это всё, для вставки, у него всё «блядь» проскакивало. Я ему говорю: «Володь, ну, что ты…» И он так это… Ну, значит, правильно, я тогда 10-ый в рабочем кончал. ЛЧ: И больше никого не помните? ВБ: Нет, вот – Родин – помню такого зрительно даже. (нрзб) (ВБ вспоминает о каком-то соученике) в составе геологов я даже на Камчатку с ним летал. По-моему, главным геологом Корякского национального округа он был там. ЛЧ: Кто, кто был? ВБ: Ну, вот, не помню, Нефёдов, по-моему. Вот это не берусь, я счас забыл. Богомолов, Белоусов… ЛЧ: А Вы с кем за партой сидели, не помните? ВБ: Ой, нет, счас уже я не помню. ЛЧ: Ну, а с кем Высоцкий сидел, тогда тем более не помните? ВБ: Тоже не помню. ЛЧ: А вообще, вот именно в 9-ом классе принято было отмечать дни рождения? Знали ли об этом ученики? ВБ: Да нет, по-моему. Нет, наверно. ЛЧ: Не было такого? ВБ: Нет. ЛЧ: А вообще, вот что Вы помните из обстановки в школе? Спортзал был? ВБ: Спортзал был. Помню, как шкодничали и меня выгнали на несколько дней. Доску, помню, намазали этим, как его… воском. ЛЧ: В смысле, кто намазал? ВБ: Ну, я не помню уж. Ну, мы все были такие. ЛЧ: Имеется в виду, в Вашем классе, да? ВБ: Ну да. Она пришла, пишет – а мел-то не пишет! Ну, вот. Потом, значит, помню, стулья, что ли, какие-то сломал… у нас Пушкин был завуч такой. ЛЧ: Странно. Счас полистаем, посмотрим. ВБ: Он завуч был. И он, помню, тогда вызвал: «Ну, вот, чтобы стулья были!» И мы, по-моему, где-то… где счас чебуречная, что ли, раньше была на Самотёке – оттуда свистнули и принесли. А он потом… мы с батей там обедаем, и он стоит, так смотрит. Потом меня вызывает: «Ты где стулья взял?» Я говорю: «На чердаке!» – начал его… ну, понятно. А он, когда ел, всё на стулья да на меня посматривал. ЛЧ: (смеётся) ВБ: Ну, в общем… (нрзб) все шкодничали. ЛЧ: А столовая прямо в школе была? ВБ: Да какая? Там у нас столовой-то не было. Так, у нас… ЛЧ: А как вы обедали? Как было организовано всё? ВБ: Нет, обедов, по-моему, не было. ЛЧ: Не было? ВБ: Так – какие-то бутерброды. Но сейчас я уже не помню. ЛЧ: Но, разумеется, все жили же рядом где-то? ВБ: Да. Ну, вот, я говорю, чего там… а где же это, интересно, у нас… что-то я его не нахожу! ЛЧ: А что именно? ВБ: Вот одна фамилия, потом он предпринимателем даже был! ЛЧ: Какая фамилия? ВБ: Я вчера ему звонил, а он забыл это. Может, он просто (нрзб) в параллельном? И он даже приглашал меня (нрзб) ЛЧ: Скорее всего, в параллельном, наверно. А как иначе? Ну, вот, там перед этими списками – там будут фамилии этих самых… и завуча, может, найдёте. Вот, вот. ВБ: (нрзб) Качанова Евгения Васильевна – вот она, помню, тоже была классным руководителем. Ферендино (нрзб) ЛЧ: Ну, вот – фамилия её. ВБ: (нрзб) А чего ж нет этого Пушкина? ЛЧ: Ну, это завуч. Преподаватели (нрзб). ВБ: Даже вот счас грешным делом не могу вспомнить. ЛЧ: Вот Вы говорили… ВБ: (нрзб) ЛЧ: А этой нет? Как Вы её называли? Лазарева, да? ВБ: Но она не в нашей школе, она в 192-ой была. ЛЧ: Всё! Да, да, да. ВБ: Она просто вот была знакома с дамой, которая потом мне жильё искала. Я там и познакомился с ней. А с ней я начал языком заниматься. ЛЧ: А какие-то уличные развлечения были у вас в период 9-го класса, скажем так? В «Эрмитаж» ходили или чего-то? ВБ: Ничего не помню этого. ЛЧ: «Нарву» или какие-то кафе посещали? Или только домой друг к другу ходили? ВБ: Да, вот к Лазаревой мы частенько… ЛЧ: Угу. То есть, именно к ней? Не к её детям, а прямо к ней? ВБ: А у неё не было, она одна без мужа жила. ЛЧ: А-а-а! Понятно. А почему именно с Высоцким Вы подружились? Что, другие из класса ничем не выделялись или как? ВБ: Ну, чёрт… я говорю, я вот занимался чтением этих стихов, у нас всякие конкурсы… может, у нас что-то такое и было общее? Меня тянуло всегда… я даже и не знаю, это скорей всего чисто интуитивно, где-то под кожицей… под корочкой. ЛЧ: А почему он на конкурсах не участвовал? Он же тоже читал. ВБ: Ну, он-то… у него-то голос тогда был хрипловатый такой. А я-то был это… ЛЧ: Просто у Вас голос поставлен был? ВБ: Ну, не знаю. Во всяком случае, мне как-то это сложно сказать, почему. Тогда же мы все были патриоты большие. ЛЧ: А у Вас вообще с Высоцким были разговоры о поэзии, о литературе? ВБ: Лев, счас уже разве упомнишь об этом! Потом, о чём мы говорили в это время – трудно сказать. ЛЧ: А что-то Вам запомнилось, скажем, как проходили в школе общественные праздники, 1-ое Мая, скажем? ВБ: Нет, это я вообще даже не помню. ЛЧ: Демонстрация, там, ничего такого? ВБ: Нет, вроде мы в этом не участвовали. ЛЧ: А общение с женской школой было какое-то? ВБ: Нет. По-моему, мы никак (нрзб) общаться. Я даже не помню, как (нрзб) ЛЧ: А по фотографии можете кого-то узнать? Фотография – это уже 10-ый класс, Вас не было уже там. ВБ: Какая разница? Вот Кохановский, вон этот (нрзб) тоже помер уже он. ЛЧ: Кто, кто? ВБ: Фамилию его не помню. ЛЧ: Это я прокомментирую для себя: во 2-ом ряду 2-ой справа, да? ВБ: Да. ЛЧ: Ну, это мы можем у Кохановского спросить ещё (нрзб). ВБ: Ну-ка, счас я по фамилии… ЛЧ: По фамилии, может. ВБ: По фамилии, да. (нрзб) даже забыл. (нрзб) ЛЧ: Чего, чего? ВБ: Говорю, женой его стала, эта дама. ЛЧ: Откуда Вы знаете, что он умер? Это Вы потом встречались с ним, да? ВБ: Ну да. ЛЧ: Ну, а Вас там нету? ВБ: Нет. Здесь я, значит, уже не был. ЛЧ: А почему нет? Вон – 9-ый класс. ВБ: Это 10-ый. ЛЧ: Ах, это 10-ый! А в 9-ом? ВБ: А тут нет 9-го. ЛЧ: Есть тут 9-ый, есть. ВБ: Есть? Счас посмотрим, да. Звонил я этой даме: она где-то видела эту фотографию, обещалась посмотреть1. ЛЧ: А, Надежда, да? ВБ: Угу. Ну, не знаю, как у неё будет там (нрзб) ЛЧ: Вот 9-ый класс. ВБ: А, вот он. Вот ты чёрт, надо ж, как выскочило! ЛЧ: Это верхний ряд, 1-ый слева? ВБ: 1-ый слева, да. ЛЧ: Это тот же самый вот? ВБ: Да, да, да, да. ЛЧ: Кого ещё там видите? ВБ: По-моему, (нрзб) как же он? Ой, ё-моё! Вот даже память-то какая! ЛЧ: А Вас здесь нету? ВБ: Нет. ЛЧ: Странно. А почему? И Кохановского нет. ВБ: Может, это неполная фотография? ЛЧ: Это Акимов, нет? ВБ: И Акимова нет. ЛЧ: Тоже нет. А здесь никого не узнаёте на скамейке? ВБ: Нет. ЛЧ: И Акимова не узнаёте? ВБ: Нет, Акимов – вот он. ЛЧ: Угу. А это не из класса вроде как? ВБ: Ничего не знаю. ЛЧ: Угу. Это просто по детству один историк по архивам полазил слегка, и вот издал не так давно. ВБ: Ага. ЛЧ: Владимир Миронович, значит, я пришёл к такому выводу, что Вы в кружке Богомолова были именно в 53-54-ом году. ВБ: Скорее всего. Потому что не может же быть так, чтоб мы совсем пацанами были. ЛЧ: Понятно. А позже могло быть, когда Вы были загружены рабочей школой? ВБ: Нет, нет, нет. Это тогда (нрзб) ЛЧ: Позже не могло быть, да? ВБ: Нет. Это – когда мы в школе были. Тогда уже… ЛЧ: Это только во время учёбы в этом классе? ВБ: Да, да, это скорей всего тогда. ЛЧ: А в ШРМе просто у Вас времени бы не было, да? ВБ: Да нет, да я не в состоянии был бы. ЛЧ: Угу. Это был Ваш вообще первый актёрский опыт, вот Ваш личный? ВБ: Ну, как актёрский? Так, в общем-то, потом я где-то даже в ЦДКЖ в таких кружках занимался после этого. ЛЧ: До этого? ВБ: Нет, наверно, после уже. Это разве назвать можно актёрским? ЛЧ: Ну, какое-то начало всё-таки! ВБ: Нет. Тем более, я никаким актёром не стал. Так что это всё… ЛЧ: А что Вам запомнилось из системы преподавания Богомолова? Что там у него (нрзб)? ВБ: Да чего там, пацан… когда приходишь, чего ты можешь дать? Сидишь там… отношения… мы, по-моему. С ним были пацаны, а там были уже по сравнению с нами более солидные люди. ЛЧ: Ну, Богомолов был года 20-го, что ли, рождения. ВБ: Нет, ну, я говорю, в смысле – кто занимался. Мы-то им даже неровня были по возрасту. ЛЧ: Ну, никого Вы не вспомнили из них? ВБ: Нет. Мы, наверное, не так уж и много были. ЛЧ: А Богомолов вообще что за человек был? ВБ: Ну, я счас уже (нрзб). Помню, что он высокий, худощавый вроде был. Я не знаю, он в 5-ом потом откололся, вроде бы его какие-то (нрзб) были, я считаю, да, что это. ЛЧ: Были, были, в общем, да. Ну как он был, злой или что-то запомнилось неприятного? ВБ: Нет, нет, ничего вроде такого негативного не помню. ЛЧ: А вот то, что касается, Вы говорили, попали на «Галилея»… именно на «Галилея»? ВБ: Да, помню его (нрзб) ЛЧ: А, может, это был «Гамлет» всё-таки? ВБ: Нет, «Галилей». ЛЧ: Потому что «Галилей» последний раз у них был в 76-ом году. ВБ: Ну, я говорю… ну, это я уже помню, после армии, когда я попал тогда (нрзб). ЛЧ: За 4 года до 80-го последний «Галилей». ВБ: Это то, что «Галилей» – это точно, потому что он когда вышел – там шоу устроил. Мы… со мной дама моего друга подвизалась… а он вылетел в фойе, мы с ним стоим, все прогуливаются. А мы так – в центре фойе в театре… по-моему, он чуть ли не в этом рубище вышел. Чего так… я не помню даже (нрзб) фамилию (нрзб) как же это, а? Как же вот это? Вообще, я с ним долго (нрзб) ЛЧ: Как звали хотя бы? ВБ: Да вот, я говорю, я чем больше стараюсь вспомнить, тем дальше уходит. ЛЧ: Это опять же – верхний ряд, крайний слева. Это я для себя, чтоб потом разобраться. ВБ: Счас я попробую. (пауза в записи) Так, Акимов здесь… Так, а кто же (нрзб) Высоцкий (нрзб) ЛЧ: А, это эта самая записная книжка у Вас? ВБ: Да. ЛЧ: Это он Вам телефон давал который? ВБ: Ну да, вот это на Большой Грузинской. (нрзб) ЛЧ: Ага. А можно зачитаю? Это нам для (нрзб). ВБ: Я записывал, тут почерк мой. ЛЧ: Ага. (читает) «Высоцкий (нрзб) Малая Грузинская, 237-30-27», да? ВБ: 23… 253-39-79. Он чего-то вот два раза менялся. ЛЧ: Ух ты! А менялось на что? ВБ: Не знаю. Это я вот – что менялось, так вот записано: «45-85; 237» – это тоже не помню. ЛЧ: 237? Интересно! ВБ: 253 – вот (нрзб) ЛЧ: А чей это телефон – 23? ВБ: Вот – 253. Это, наверное, этот… ЛЧ: Это – Малая Грузинская. ВБ: Да, это Малая Грузинская. ЛЧ: 39-(нрзб). ВБ: А вот это – я не знаю, какой. Может быть, на дачу или куда. ЛЧ: 237… Нет, не было такого телефона. ВБ: Ну, я не знаю. ЛЧ: Я зачитаю. Потом… ВБ: Да. (нрзб) ЛЧ: (читает) «237-30-27» – это написано карандашом сверху. Видимо, телефон Высоцкого чей-то. ВБ: Ну, я не знаю. Где он жил, может быть, (нрзб). ЛЧ: Это район Павелецкой, в общем, телефон. ВБ: Да. ЛЧ: Странно. ВБ: Так, так, так… ну, чёрт, а! Сижу, пришёл кто-то мне (нрзб) лекарства заказать. Говорит: «Как её фамилия-то, а?» Жены фамилию вспомнить не могу! (смеётся) Чем больше вспоминаю, тем уходит. Звоню на работу, мы расхохотались. Вот бывает же такое! Вот Кохановского. ЛЧ: (читает) 434… ВБ: Нет, 431. 431. ЛЧ: Не, у него другой телефон счас. ВБ: Не, ну, я говорю, вот это позже, когда этой книге (нрзб) Так. (нрзб) ЛЧ: У него уже лет 15 другой телефон. (пауза) Это я по книге. Вот интересные моменты есть, потому что в 9-ом классе Высоцкий совершенно не аттестован за 2-ую четверть! Не болел, а оценок не имеет, в то время, как все другие ученики аттестованы. Ничего не скажете по этому поводу? Почему это вдруг не аттестовали его? ВБ: А чёрт его знает! Я… может, уезжал куда? ЛЧ: Да нет, никуда он не уезжал, не прогуливал. Почему-то вот так получилось. А, вот ещё, значит… ну, это от автора: «Напомню, что полное среднее образование стоило денег. То есть, за обучение своих чад в 8-ых-10-ых классах родители платили, правда, немного – 200 рублей в полугодие, но платили. 5 человек из 9-го «В», они же – из будущего 10-го, были освобождены от платы, в том числе и Кохановский. Такая льгота давалась по предъявлении соответствующих справок о низком (нрзб)». ВБ: Ну, Кохановский, по-моему, жил с матерью, и сестра, что ли, у него была (нрзб)? ЛЧ: Ну, по-моему, да. ВБ: Да. А, вот, вспомнил – Танков! ЛЧ: Танков? ВБ: Да, фамилия этого. ЛЧ: А как его зовут? ВБ: Валентин, по-моему. Да, Валентин. ЛЧ: Валентин Танков. А в списках его нет. ВБ: Ну, вот он… нет, ну, на фотографии вот только я видел. ЛЧ: На фотографии есть, а в списках его нет. ВБ: Ну, вот я не знаю. Танков. ЛЧ: Танков… а он живой, нет? ВБ: Валентин. Нет, он… я говорю, он умер. ЛЧ: А у него, наверно, какие-то родственники есть? Может, я телефон запишу, позвоню им? ВБ: Телефон? Счас я, если найду. Вот – Женя (нрзб) ЛЧ: Танков… по-моему, Александр написано у Вас, нет? ВБ: Нет, это Алла, это жена его. Его бывшая. ЛЧ: А-а-а! Это Алла! ВБ: А домашний его: 299-54-13. Но это я не знаю, счас он сохранился или нет. Это как раз вот здание прямо напротив ГАИ городского. ЛЧ: Угу. ВБ: Где там (нрзб), старый дом этот здоровый, в конце Лихова переулка. Если идти… ЛЧ: Угу. А какой-то ещё телефон записан напротив! ВБ: Ну, это рабочий. Это её рабочий, жены. ЛЧ: Может, на рабочий, по рабочему? ВБ: Нет, она же давно пенсионерка, не работает. Это вот домашний. Ну, у них может быть и не меняться, потому что дом-то старый, и конструкция (нрзб). ЛЧ: Танкова. ВБ: Да, вот Танкова Алла её звать. Она может… ЛЧ: Танкова. ВБ: Да. ЛЧ: Странно. Владимир Миронович, а Вы помните экзамены после 9-го класса? По идее, должны лично Вы сдавать? ВБ: А я не знаю, мы в 9-ом разве сдавали экзамены? ЛЧ: Да, сдавали. ВБ: Да? ЛЧ: Да. ВБ: Счас уже ничего не помню. Я помню, что в 10-ом, когда я сдавал литературу, мне поставили не «отлично» даже, а отметили «выдающийся ответ!» Ну, я тогда специалист по Маяковскому. Я тогда знал «Советский паспорт», там, я уже так тогда (нрзб). ЛЧ: А, (нрзб) Ну, Высоцкий тоже Маяковского особо любил! Особо любил! ВБ: Вот, мы, может быть, даже так… ЛЧ: Может, из-за этого, да? ВБ: Я говорю, книги счас искать трудно. Ну, много я получаю литературы. Лучший чтец данного района (нрзб). Ну, потом – всякие патриотические вещи. ЛЧ: Посмотрите – очень любопытная вещь. Она, может, Вам понравится. (смеётся) Значит, есть записи о том, что в периоды классного руководителя – Качановой… ВБ: Ага. ЛЧ: … её в этой должности заменяла преподаватель французского языка Евгения Николаевна Ферендино. ВБ: Да, Ферендино, да. ЛЧ: Было такое, да? Что она болела, а та заменяла. ВБ: Ну, наверно. Ну, я уже не помню. Ферендино-то я ещё помню. А Качанову я, к сожалению, уже даже и не помню. ЛЧ: «Надо думать, что в эти времена прилежание у Высоцкого было на высоте!» Может, тогда как раз и приезжала эта делегация? ВБ: Не знаю, как. Во всяком случае, я бы не сказал, что он тогда паинькой был. Так, в общем, обыкновенный парень, как и все. (просматривает книгу) Да, да. Нет, ну, вот Валю… Валентина, значит, я всё-таки вспомнил. ЛЧ: Угу. ВБ: Насчёт остальных вот что-то я… ЛЧ: А то, что касается вот вашей встречи в Троицке, когда Вы на дачу к нему зашли? ВБ: Ну, я говорю, я ж постоянно туда ездил. Потом даже кто-то мне сказал, выяснилось, что он приезжал. А потом мы просто пришли как-то… он приехал, я как раз был, и мы зашли к нему туда на эту. Он построил… ему, по-моему, там… солдатам он концерты давал там – ближайшие воинские части. ЛЧ: Ватутинки? ВБ: Ну да. Они ему там вроде помогали при строительстве. А территория там этого… Ежов, там… или кто там этот кинодраматург-то? ЛЧ: Володарский? ВБ: А! Володарский, да. ЛЧ: Володарский, да. ВБ: Ну да. У них же с Мариной потом стало распрей, что ей… посёлок Союза Писателей восстал, чтобы это… раз поставлено на земле другого, там, прочее… ЛЧ: Ну, да, это было там. ВБ: Ну, да, всё это. ЛЧ: Да, да, да. ВБ: Он тогда это… а тогда-то не было этих… он приезжал. У него там домина здоровый был. ЛЧ: У Володарского? ВБ: Да. Там, ну… городская квартира. Там и телефон… ЛЧ: А у Высоцкого меньше был? ВБ: Ну, у него деревянный… так, красивая была, по-моему, эта… приличное здание даже по нашим меркам. Ну, а у того хоромы были, прямо приличное здание. По-нашему тогда это было как евроремонт. Там эти кресла, всё это. ЛЧ: А сколько Вы пробыли на даче, там примерно провели? ВБ: Да это я несколько лет туда ездил. ЛЧ: Нет, нет. Вот в тот раз, когда Вы к Высоцкому зашли, вот на (нрзб)? ВБ: Где-то, может быть, пол… час или сколько мы с ним были… ЛЧ: Час, да? ВБ: Да. Ну, мы там ничего не пили. Просто он показывал мне, как идёт строительство. Тогда, значит, по-моему, до конца и не было достроено. Так, всё… уже стенки построены, уже стенки все стояли. Вот я помню, в спальню он меня заводил, там показывал мне всё это. Над кроватью они ему зеркало сделали там. ЛЧ: Над кроватью зеркало? ВБ: Да. ЛЧ: Это на 2-ом этаже? ВБ: Я счас уже не помню, 1-ый или 2-ой. По-моему, был 1-ый. Ну, прямо вот во всю ширину – и здоровое такое зеркало было. ЛЧ: А он не говорил, что он собирается ещё достраивать? ВБ: Нет, такого просто я уж счас не помню. ЛЧ: А то, что у него солдаты работали, это он сам сказал Вам, да? ВБ: Ну, он сказал, да, что помогали. ЛЧ: Угу. А то, что у него трубы разорвались, он говорил, зимой? ВБ: Нет, это вот, может… это и позже было. Мы, по-моему, где-то встречались, я помню, это было тепло. ЛЧ: Тепло было, да? ВБ: Да. А так, я говорю, я несколько лет туда ездил. ЛЧ: Угу. Угу. ВБ: Зимой как бы. Вот зимой-то никак не попадаю. А тут я (нрзб). ЛЧ: Угу. А как Вы расстались в тот день? Ну, в смысле, кто на чём куда уехал? Или Вы пошли к себе в домик, да? ВБ: Да нет. Ну, я… поговорили, да я ушёл, конечно, туда. ЛЧ: А он остался, да? ВБ: Ну да. Наверно, к себе пошёл. ЛЧ: Угу, угу. И, видимо, в то время вы договорились, что Вы домой как-нибудь придёте к нему, да? ВБ: Да нет, он мне говорил (нрзб). Я даже не знаю, вот это вот… (нрзб), что я тогда вот к нему приехал. Так, кто же у меня… Виктор, Виктор, Виктор (нрзб). Я к нему не звонил. ЛЧ: А вот когда домой Вы на Грузинскую приехали – это во сколько примерно было? Ну, хоть… ВБ: Ну, это где-то… не поздно было, где-то во 2-ой половине, по-моему, дня. ЛЧ: Вот 2-ой? ВБ: Мы пришли, он там даже лежал. То ли… да, приболел он. Хотя вроде он и говорил. ЛЧ: А что было, чего он приболел? ВБ: Не знаю. Я помню, что вот только единственное – это у него… тогда тоже по нашим меркам квартира-то была (нрзб). А у него, конечно, по нашим меркам была квартира фешенебельная. ЛЧ: 3-комнатная всё-таки. ВБ: Да. Ну, там… давно, конечно, не нажил. Там это… Ну, вот помню, при мне вот этот разговор, что он с кем-то на повышенных тонах… говорил на неё, чтоб засунуть хотели на какие-то иностранные рейсы. А он говорил, что ему выгоднее «Аэрофлотом», они ему вроде не давали, что ли, «Аэрофлотом» лететь. ЛЧ: Выгодней, потому что у него здесь скидки? ВБ: Ну, да, да, да. ЛЧ: А там же его никто не знает? ВБ: Да. Да, да, да, да. ЛЧ: Угу. Угу. А как на вахте Вас встретили? Там же охрана, там вахтёр сидит. ВБ: Да я уже не помню. Это… раньше, по-моему, там не было ничего. ЛЧ: Было, было. Там домофон был, там сидели постоянно. ВБ: Ну, когда я приходил – я не знаю. Я… мы, по-моему, поднялись, позвонили. Чтоб был у нас там какой-то (нрзб) ЛЧ: А дверь кто открыл вам? ВБ: Ну, вот, по-моему, то ли этот доктор или кто там… ну, я уже счас не помню (нрзб). ЛЧ: Доктор, да? А вообще, как Вы догадались, что он доктор? Он Вам что, сказал что: «Я – доктор!», или как? ВБ: Ну, нет. По-моему, после мне кто-то сказал, когда я говорил… то ли сказали, что это у него врач вроде как личный с ним постоянно находится. Мы же там чего-то такое… он говорил… не помню. А вот этот, счас, 948 – это не Кохановского? ЛЧ: Нет, не его. У него – 434 первые цифры. Я могу Вам дать телефон. ВБ: 434? Ну, давайте на всякий случай. ЛЧ: Да, я счас вот разберусь вот с этим случаем. Я не забуду. ВБ: (нрзб) Да, не помню. ЛЧ: Вы не вспомните, этот доктор в очках был или без очков? ВБ: Нет, это… ЛЧ: С усами, без усов? Тоже не помните, да? ВБ: Уже не помню. Я как-то… я на него даже и внимания так особенно… ЛЧ: А Высоцкий как-то обращался к нему? Может, Игорь, Толя называл его, нет? ВБ: Не, ну, мы пришли тогда, я говорю, это я не помню. Мы собственно друг с другом так увлечённо беседовали, даже не знаю о чём. ЛЧ: Угу, угу. А как полностью фамилия-имя-отчество Вашего друга, с которым пришли Вы туда? ВБ: А, это Леонид Сергеевич. ЛЧ: Леонид Сергеевич… ВБ: Да, он на 50 лет у меня наливал. Он доктор этот… у-у-у… медицины был, преподавал в 1-ом медицинском. Тоже похоронили мы его. ЛЧ: Давно он умер? ВБ: Да, уже года 4, наверно. У него инсульт был. Вот он никак не выбрался. ЛЧ: А как фамилия правильно его? ВБ: Корзюк. ЛЧ: Кор-зюк, да? ВБ: Да, Кор-зюк. ЛЧ: Кор-зюк. ВБ: У него книг много. Он пневмонолог, в основном-то был по это… по лёгочным заболеваниям. ЛЧ: А Вы с его родственниками не общаетесь? ВБ: Ну, как… жена иногда позванивает так. А так вот – сын у жены (нрзб). ЛЧ: Я хочу из-за чего, потому что может остаться у них какая-то дата этой встречи. Потому что он автограф взял – вот. ВБ: Да нет, ну, это он с ними никогда по этим вопросам не контактировал. Они вряд ли даже знают, что мы… ЛЧ: То есть, он Высоцкого впервые в жизни видел тогда? ВБ: Ну, вот так – в смысле дат. ЛЧ: Угу. А он к врачу, Высоцкий, вообще обращался, к нему именно? О чём-то не говорил ему, нет? ВБ: Нет, не, не, не. Никогда, это точно! ЛЧ: Так именно вот в эту встречу, да? ВБ: Да. После контактов такого раза не было. (нрзб) ЛЧ: А в какой должности Вы были в 80-ом году уже? ВБ: Ой, это ведь трудно счас сказать. 80-ый, да? ЛЧ: Именно 80-ый, в момент этой встречи. ВБ: Ну, я… так, подожди, в 60… я в следственном управлении работал старшим следователем, в бытность, когда только Вайнер начинал ещё… у него журнальные публикации были. ЛЧ: Угу. ВБ: Потом в ГАИ я в дежурной части города работал. Потом… счас уже… ЛЧ: А Высоцкий в этот раз ничего Вам не говорил о своей аварии? ВБ: Нет. По-моему, об аварии я вообще узнал откуда-то со стороны, когда вот первый раз там вот решётку помяли – что-то такое. Мне сказали, что он заднюю решётку там… чуть ли не 600 долларов ему Марина прислала. ЛЧ: А какую решётку? ВБ: На «Мерседесе» у него. ЛЧ: А, свою решётку? ВБ: Облицовочную, да. ЛЧ: Это когда он в троллейбус врезался на Ленинском проспекте? ВБ: Ну да. Вот я… да, да, вот тогда что-то такое было там. Я даже не знаю. Но это я со стороны откуда-то узнал. ЛЧ: Он Вас о помощи не просил никак? ВБ: Нет, у нас по этому вопросу никаких не возникало. ЛЧ: А что уголовное дело на него завели, он ничего не говорил? ВБ: Нет, это… ну, не на него, а это… тогда дорожные – это… уголовное заводится по факту, а по тому… ЛЧ: Нет, нет, там… нет, нет, нет, там было совершенно по-другому, там из-за концертов. ВБ: А! Ну, так вот я и говорю, вот я помню, что из-за концертов его тогда эти ребята с Петровки таскали, вот по концертам по левым. ЛЧ: Угу. ВБ: Тогда же ОБХСС донимали. ЛЧ: Ну, правильно, да. ВБ: Им платили-то эти мизерные. ЛЧ: А кто, чего – Вы не знали, кто там был? ВБ: Нет, я тогда с ними… ЛЧ: А Вы не заметили, он не хромал в этот раз? ВБ: Когда? Когда мы были у него? ЛЧ: Ну да. ВБ: Да нет, ну, вот я говорю, он… даже мы пришли – он лежал. Там это… справа у него кушеточка такая. ЛЧ: Как, он все 2 часа пролежал (нрзб)? ВБ: Нет, ну, он вставал. Ну, он так, в смысле, это… мы пришли – он поднимался, он на кушетке спал. А то, что хромал – не, не помню. ЛЧ: Ничего он не говорил, что у него отёк ноги у него там? ВБ: Нет, это он не говорил. ЛЧ: А не вспом… ВБ: А, вот – Всеволода телефон. ЛЧ: Что? ВБ: Всеволода, я говорю. ЛЧ: Какого? ВБ: В Греции есть1. Абдулова. 209-53-88. ЛЧ: Да, да, да. ВБ: Или остался? Второй давай. ЛЧ: А, ну, теперь… нет, он остался, да. Там теперь дочка. А не помните ли, вообще, кто… ВБ: Беленького вот помню. Его… ЛЧ: Это кто – Беленький? ВБ: Ну, его администратор, который с ним ездил всё время, с Володей. ЛЧ: Какой Беленький-то? ВБ: Администратор, на Таганке работал. ЛЧ: Безродный? Безродный? ВБ: Да. Да, Безродный, Безродный! ЛЧ: Не, Беленького там не было никакого! ВБ: Ну, как? Александр Григорьевич Беленький был этот… Безродный – это Яков. (нрзб) ЛЧ: А-а-а! Всё, всё, всё, понял, понял! ВБ: А Беленький – это администратор на Таганке. Я же у него (нрзб) приходил я… да. ЛЧ: Да, это другой человек был. ВБ: Он и с ним ездил и по гастролям. А Безродный Яшка вот тогда мне первый раз дал эти записи, я у него переписывал. ЛЧ: Угу. ВБ: А это… Безродный – это наш. Он тоже, по-моему… вот его нет там? Или не однокашник, или в нашей школе просто учился. ЛЧ: Нет, он просто в школе учился, да. Да, да, да. ВБ: Да, (нрзб) ЛЧ: Угу. А вот во время этой встречи, Вы не заметили, может, кто-то заходил ещё в дом, нет? ВБ: Нет, по-моему, никого не было. ЛЧ: А Оксаны разве не было дома? ВБ: Нет, никого (нрзб). Только он звонил. Да, (нрзб) ЛЧ: А вот кроме «Аэрофлота» ещё каких-то звонков не было ему? Или он не звонил никому? ВБ: Нет, ну, вот я говорю, я помню, что я помню. ЛЧ: Только «Аэрофлот»? ВБ: Вот при мне разговор такой был, (нрзб). Только он им даже не объяснял, что ему там невыгодно. ЛЧ: А, может быть, кроме этой фотографии ещё что-то подарил кому-то он? Может, Вам чего-то написал или этому самому? ВБ: Нет! Это вот, по-моему, он Корзюку чего-то тогда давал. Но Корзюк, по-моему, потом мне слёзно это… плакался, что у него кто-то в институте свистнул эту фотографию. (смеётся) ЛЧ: Это какую? ВБ: Ну, какую вот Володька ему тоже написал. ЛЧ: Именно ему он написал? ВБ: Да. (нрзб) Украли у него эту фотографию, я помню. ЛЧ: Угу. ВБ: А это вот Надежде я позвоню сегодня. Она говорит: «Где-то она мне встречалась…» Но она говорит, не в таком уж виде (нрзб). «Но я, говорит, всё-таки вот буду разбираться, найду, и я тогда (нрзб) имею в виду». ЛЧ: А когда вот уже ну, закончили общение, вы ещё о чём-то договорились, что ещё раз придёте или что-то ещё? ВБ: Да нет, ну, Лев, это… ЛЧ: Или на концерт он не… спектакль… ВБ: …я довольно в театр… Ну, может, говорил… ну, вот я не знаю, даже на «Галилея»-то как я попал! По-моему, тоже вот это – то ли я ему позвонил, он оставил вот у Беленького мне эти… эти… ЛЧ: Контрамарки. ВБ: Контрамарочки, да. Потому что я помню так чего-то смутно – то ли в кабинет я заходил к нему… ну, вот, как-то с ним это… по-моему, да. А ещё даже вот я не знаю, на что я туда ходил. ЛЧ: То есть, Вы даже не уверены, что с его подачи было? ВБ: Нет, вот что на «Галилея» ходил? А, нет, это вот нет… скорее всего, потому что Яша ведь написал записку, для него это неожиданно было. Так что вот знал, что я пришёл. А это я ему просто написал (нрзб): «…сколько не виделись!» Дай, думаю, я черкану. И пошёл туда, за кулисы, и в антракте сунул я. Я говорю: «Передайте!», и всё. И вот мы гуляли, он как раз там… эта дама была до поросячьего визга в восторге, что мы так это… целовались там. ЛЧ: Ха-ха! ВБ: Тогда всё-таки так считалось (нрзб). Я, правда, не лез. Но – друг. Один раз, я помню, видел его… но тут мы тоже с какой-то дамой шли по Камергерскому – тогда он ещё так назывался. ЛЧ: Угу. ВБ: И уже, по-моему, Кузнецкий проходили, и, смотрю – Володя… поздно уже шли… то ли мы из театра шли, не помню. И смотрю – Володя рвёт, как на стометровку… ЛЧ: Пешком, что ли? ВБ: Да, вниз туда. Бегом, а не пешком! ЛЧ: Угу. ВБ: А за ним – два милиционера в отдалении! Просто у него… ну я (нрзб) ЛЧ: Интересно! ВБ: Ну, я (нрзб) останавливаю, говорю… я так и не понял, что к чему (нрзб) по этому поводу как-то разговора не было. ЛЧ: (смеётся) Это до ещё было этого, да? ВБ: Это я уже не помню, как в отрывку (нрзб) что ж такое? (нрзб) наверно, это когда какие-то… когда вот он плёнки там сбывал, там это… когда его они на каждом шагу третировали – всё это. Ну, вот помню зрительно… ЛЧ: Да, странный случай! ВБ: …(нрзб) Володька бежит, и за ним два этих полицая на… на (нрзб) ЛЧ: Ну вот, как раз. А Вы не помните, почему вы вот именно 2 часа посидели? Ну, примерно Вы сказали, да? (нрзб) ВБ: Ну, он, во-первых, себя и чувствовал всё-таки, это… ЛЧ: Или, может, вы спешили или он спешил куда-то? ВБ: Нет, он-то никуда. Он, по-моему, вот как… то ли этот сказал, то ли он… скорей всего, по-моему, этот сказал, что он там болен и… ЛЧ: Врач, да? ВБ: Да. И он… я помню, мы даже когда вынули всё это, он сказал, что нам нельзя. И я даже не помню, Володька пил или не пил. По-моему, он даже и не пил. ЛЧ: Угу. ВБ: Он нам вот вынул сахара этого… кусковой. И мы, по-моему, вот даже с Лёнькой выпили, и сахаром этим закусил. Ну… потому что когда я это… устроил разгон, я говорю: «Ну, что ж вы, суки! Больной человек, я говорю, а в холодильнике – ну, шаром… вон, открытый, пустой холодильник!» ЛЧ: Этому врачу, да? ВБ: Ну да. Я говорю: «Ну, что ж вы… если человек болеет, я говорю, ну, хоть чего-нибудь, минимум купили бы!» Понимаешь, как? И ничего! Я помню, что у нас кроме сахара ничего не было. ЛЧ: Угу. ВБ: А он… я… по-моему, даже и не пил. То ли он вшитый уже был (нрзб) ЛЧ: А Высоцкий вас проводил хоть до двери? Или так и лежал он, или как было? ВБ: Да нет. Ну, по-моему… ну, мы как? Он, когда мы говорили, он там ходил, чего-то смотрели там, показывал. (нрзб) он работа ещё… ну… Я говорю: «Ну, убей меня… я это же всё-таки…» ЛЧ: А магнитофончик показывал маленький, с чем он работал? ВБ: Нет, это даже я и не видел. А чёрт его знает. Счас, я говорю… я это вообще вот это… темнота – как помню это. Лёнька сидел – конечно, он прямо на него… ну, тогда-то это всё-таки – Лёня пришёл к кому? К Высоцкому! Это разговоры-то какие-то бывают! Это как на Олимп всё равно!!! ЛЧ: (смеётся) Да! ВБ: Ну во! ЛЧ: Это точно. ВБ: (нрзб) Он, кстати, работал-то на базе невро… он выпускников вёл этих, кто уже кончал диплом… перед дипломом, они у него практику стажировались. В 53-ей больнице, это там вот Щепкина где. ЛЧ: Угу. ВБ: Ну вот. У него там и был как раз кабинет (нрзб) ЛЧ: 3-ья Мещанская? ВБ: Ну да, вот тут. Он там в этой… ЛЧ: Так Щепкина – это МОНИКИ, что ли, где? ВБ: А? ЛЧ: МОНИКИ? ВБ: Да не… ну да… ну… ЛЧ: Екатерининская больница. ВБ: Да, МОНИКИ дальше, а это ближе сюда…. ЛЧ: А, всё ясно. ВБ: …к этому… ну, прямо против татарской мечети эта больница, если так говорить. ЛЧ: Ну, понятно, понятно. ВБ: Он там… вот у него кабинет был. И он этих вёл. И я чего-то смотрел, я говорю: «Ну, как у тебя?» Он говорит: «Да… не знают нихера, и знать ничего не хотят!» И я говорю: «Вот такие нас лечат!» (смеётся) Но он был такой – старой закалки врачеватель. Он по-чеховски, словом даже лечил больше, чем лекарствами. А эти уже вот… да, какие, говорит, господи… прости, Господи! (нрзб) ЛЧ: Владимир Миронович, а Вы не могли бы вот по памяти нарисовать схему этажа школьного, где ваш класс был? (нрзб) ВБ: А, это я зрительно помню. Я ж после, я говорю, я… давай! ЛЧ: Как чертёжик. ВБ: Я… да. Я же говорил, я… ЛЧ: А можно на хорошем листочке? Это ж в архив пойдёт всё! ВБ: Да ну (нрзб) ЛЧ: Ну, хоть во весь лист, чтоб это было более крупнопланово. ВБ: Я помню, что вот так… у нас был вот так вот (нрзб) Это там вот – мы… я просто этаж рисую. ЛЧ: Угу. ВБ: Значит, у нас как было? Вот… ЛЧ: А какой этаж, кстати, был? ВБ: Ой, вот счас я и не помню даже. (нрзб) ЛЧ: 1-ый или не 1-ый? Скажем так. ВБ: Нет! ЛЧ: Не 1-ый, да? ВБ: Это, по-моему, 3-ий даже был. ЛЧ: А там всего 3 этажа. ВБ: Ну, вот, наверно, на 3-ем. ЛЧ: Угу. ВБ: Вот если мы возьмём… вот – встанем, да… школа… а здесь вот – рынок, да? ЛЧ: Угу. ВБ: Здесь, когда мы… здесь вот у нас против окна была тюрьма старая, вот так она стояла. ЛЧ: Ага. ВБ: Счас я не знаю, там пожарка, что ли, какая-то?.. Вот здесь была раньше тюрьма. ЛЧ: Но Вы напишите, чтоб потом понятно было – что тюрьма там! ВБ: Да. Тюрьма. А здесь вот проход на рынок был. Вот это здание. И вот этот этаж верхний… здесь вот была дверь. Короче говоря, если мы встанем вот в сторону рынка лицом – это последний класс был, направо. ЛЧ: Угу. ВБ: Так? Вот этот. Значит, а здесь, вот когда выходили мы, здесь, по-моему, кабинет был этого завуча. ЛЧ: Угу. ВБ: Здесь вот… ЛЧ: Да Вы лучше написали бы! Потому что непонятно будет. ВБ: Здесь вот – зав учебной, так… здесь, по-моему, вот, туалеты были, находились вот в углу. Здесь вот, по-моему, проём на лестницу точно. Вот я помню, я когда заходил в этот класс… ЛЧ: Вы напишите – чего там вот… что в каком углу! ВБ: По-моему, ВК, что ли, была… вот здесь. А здесь, вот этот класс… а, ну, вот мы вот так тогда возьмём (нрзб). Эти окна у нас… выходили сюда окна, а здесь вот вход был в класс. Вход. В общем, последний этот… последний класс на этаже. Последний класс на этаже. ЛЧ: Угу. ВБ: А вот какой этаж – не помню. Я помню, когда вот я приезжал, я занимался этим законодательством… ЛЧ: Там всё так же осталось, по-прежнему? ВБ: Да. Ну, а чего же? Школа-то… ЛЧ: Ничего не перестроили изнутри? ВБ: Нет, они потом… вот вместо школы… здесь было Минюст РСФ… России. ЛЧ: Ну, это да, это известное дело. ВБ: И вот я к ним приходил, в этот… ну, занимался я кодексом административным, там утрясать какие-то положения. Вот. И вот я как раз заходил, и мы разошлись… и я с девчатами, они сидели в этом классе, разговорились… ЛЧ: Именно в этом? ВБ: Да. Я говорю: «Вы вот знаете, где сидите?» Рассказал, они там все в восторге были, что они на таком историческом месте! Ну, вот это так… ЛЧ: А другие классы? Что, больше ничего не было там? ВБ: Нет. Ну, дальше, здесь же вот ещё идут классы следующие. ЛЧ: Ну, Вы помните, сколько, чего было у вас, нет? ВБ: Нет, уже счас не помню. ЛЧ: А где ограничивается вот это пространство, как? Где замыкается? ВБ: Ну, этаж-то, вот, кончается… ЛЧ: Этаж кончается… ага. ВБ: Да, вот – этаж. А сколько там классов было – я даже не помню. ЛЧ: Не помните? А что ещё было кроме классов? Вот ещё что можно нарисовать? ВБ: Не, не, счас не помню. ЛЧ: А вход откуда? Там мне не очень понятно. ВБ: Ну, а вход, по-моему, и здесь вот по лестнице, по пролётной. По-моему, и в конце здания есть. ЛЧ: Ну, Вы напишите, что там вход. ВБ: Лестничная клет… и здесь, по-моему, но это под вопросом. Я уже… ну, эта школа-то, она же… ЛЧ: А Вы напишите, что под вопросом! Это ж не видеокамера. ВБ: Ну, они это… когда входишь – сразу видно-то. Здание-то, по-моему… они же стандартные. Значит, они – здесь вход, и здесь. Не может же один, стало быть. А здесь коридоры пройти. Так что… ЛЧ: Угу, угу. ВБ: (нрзб) Я помню, вот, как входишь – здесь вот были у нас – парты шли, да? ЛЧ: Угу. ВБ: Парты. А здесь вот – доска была. Классная доска. За что меня один раз на 4 дня выгнали (нрзб). ЛЧ: А как «выгнали», непонятно? Это что значит? ВБ: Ну, как? Выгнали, и всё! ЛЧ: Отлучили от занятий или что? ВБ: Да, да. ЛЧ: Как бы это не очень хорошо было… ВБ: Ну, дак, а что ж? тогда (нрзб) ЛЧ: Ученик не учится… а мы его наказали тем, чтоб не учиться? ВБ: Ну, дак, наша совковая метода была. Но а мы вот взяли тогда… чего мы делали… ЛЧ: Наоборот – заставили бы больше учиться! ВБ: А стулья, по-моему, вот под Ферендино, если я помню, мы какой-то такой нашли разбитый стол, раскурочили его, она села, упала. Он развалился. Нам Пушкин за этот развал дал! А здесь мы, по-моему, на русском, вот намазали этим… воском… воском намазали, и… ЛЧ: Угу. Дайте посмотреть, чего там получилось. Классы, классы, классы, вход… вот этот класс Вы имеете в виду? ВБ: Да. Ну, вот школа, да. Я вот это… ЛЧ: Ага. Чтоб попонятней было, что это именно ваш класс. Зав учебным. Это Пушкин который, да? ВБ: Да. Вот он… и звали его Александр Сергеевич. Такой был… ЛЧ: То есть, его так прозвали или его звали на самом деле? ВБ: Нет, он… фамилия, имя… Александр Сергеевич. ЛЧ: Его не прозвали, а совпадало, да? ВБ: Да, совпадало. ЛЧ: Бывает же так! ВБ: И он это… ну, он такой крепкий, деловой, моложавый мужик. Он нам всегда так с прибаутками вставлял. (смеётся) Не обижались ребята. (нрзб) ЛЧ: Владимир Миронович, а Вы не могли бы здесь вот в рамочке написать, что это Вы выполнили чертёж? ВБ: Да ну… это какой чертёж? ЛЧ: Да понимаете, это могут сказать, что это я сам придумал. Выполнил, фамилия-имя-отчество, и такого-то числа. (пауза в записи) Если б вот, допустим, я зашёл бы, я, конечно… ну, нет, ну, вот я говорю, это я помню, что я даже у них был, у этих девчонок. А сегодня какое у нас? 9-ое? ЛЧ: Сегодня… да, 9-ое, 02-ое, 04-ое. ВБ: О, хорошо! ЛЧ: Интересно: школу ещё никто не чертил. ВБ: А это вот, я говорю, зайти – наверно, они разрешат, и снять, когда Вы скажете… на «мыльнице» всё будет. Они вряд ли меняли что-нибудь там. ЛЧ: Главное, что мы вот… как, чертёжник, да? Вообще, Вы так, чертежами занимаетесь? ВБ: Да нет, какой чертёжник? Я – юрист. ЛЧ: Ну, понятное дело, что у Вас память хорошая. Вы хотя бы подтвердили, что ничего не изменилось. (нрзб) ВБ: Да там где-то… а я даже вот год не помню, когда у нас (нрзб) принимали. А мы же всегда утрясали. Я же занимался с этим… это у меня Минюст РСФСР был, Верховный суд СССР, прокуратура СССР, значит, в Президиум Верховного я ездил туда, раза по 4 в неделю, мы им всё обосновывали каждый свой довод, каждую статью… они отбрасывали без всяких обоснований всё это, умывали нас, и мы снова бились. ЛЧ: А Вы не в курсе, с кем ещё Высоцкий общался после школы из одноклассников? Он сам говорил, может быть? ВБ: Нет. Ну, я говорю, у нас как-то по этому поводу вообще разговоров-то и не было. ЛЧ: Или, может, одноклассники говорили, что: «Мы с ним общаемся или видели его!», может, такие были? ВБ: Да, одноклассники… кого? Я никого и не видел. Вот, я говорю, я с Танковым долго не виделся. Он жил на Лиховом переулке. У него… не помню квартиру, но, по-моему, 5-ый этаж. Жена, по-моему, и счас там живёт. Там и сын его жил. ЛЧ: Угу. ВБ: Это у них такая… ну, это был дом когда-то… ну, как сказать… раньше, до Революции в наём сдавался этот дом. ЛЧ: Ну, понял, да. ВБ: Ну, вон – стоит он отдельно. Я говорю, прям вот Лихов выходит, да, идёт там… ЛЧ: Он кривой немножко. ВБ: …студия документальных фильмов. А вот за студией – следующий дом. Там даже вот… забыл его фамилию… парень у нас, он играл в «Эрмитаже» вот, по-моему, у Лундстрема, ещё где-то этим… как он называется?.. Ну, барабанщики-то, как они? ЛЧ: Ну, так и называются. ВБ: Нет, они же называются по-другому. Вот он там это… в оркестрах играл всё это там… ЛЧ: Ну, понятно. ВБ: А потом вот один из парней… как же его?... на «К» какой-то… ЛЧ: Это который вот (нрзб) был? Который умер, да? ВБ: Не помню. Нет, я счас даже не знаю. Он, по-моему, вот тогда уехал, стал лётчиком, потом его это… (нрзб) что-то такое знакомое! Нет, (нрзб) Да! Истребителем, потом попал под сокращение, пришёл (нрзб). ЛЧ: Угу. А когда Вы с Абдуловым познакомились? ВБ: С Абдуловым? Ну, это ещё, по-моему, до Марины. Ну, Влади. Когда Володька с ней сошёлся. ЛЧ: А! Так… а как же Вы с ним познакомились… Вы именно при жизни Высоцкого часто с Севой общались? ВБ: Ну, я… Володьку-то трудно было вообще достать! А… ЛЧ: То есть, Вы с Абдуловым общались, но без Высоцкого, так понимать? ВБ: Да, да, один на один. Мы встречались. ЛЧ: Часто вы в те годы? ВБ: Ну, как «часто»? Или он мне на работу приезжал. Вот я не помню уже, где я тогда был… или я к нему туда. Домой, правда, я не заходил, а вот так – мы где-то по пути договаривались и… вот он мне тогда, это я не помню… даже с его подписью книжка. ЛЧ: Да, интересно, интересно. ВБ: Я вот не помню. Или эта. Это я тогда выписывал, по-моему. Тогда (нрзб) заблокировали 5-томный (нрзб) Вот это я не помню, то ли на выставке я брал. Мать и жена, Абрамова – тут написано. Это я был на выставке. ЛЧ: А-а-а! Понятно. Вижу, да, да, да. ВБ: (читает надпись – нрзб) Это вот – 99-ый год. ЛЧ: Угу. 94-ый. ВБ: Нет, вот эта – 99-ый. ЛЧ: А, эта другая, значит. ВБ: А, нет, в один день они мне написали. (пауза в записи) Серебрякова-то Галина-то эта вот. ЛЧ: А, да, да, да, я вспомнил. Да, да, да. ВБ: (нрзб) Тогда вот как раз она привозила выставку впервые в Россию. (нрзб) ЛЧ: Тут понятно, понятно. ВБ: (нрзб) ЛЧ: Если хотите (нрзб), то можете не доставать, я знаю её. ВБ: Вот я не помню, как она ко мне попала. (нрзб) (пауза в записи) ЛЧ: Владимир Миронович, а у Вас есть Ваши фотографии, именно Ваши школьных лет, вот примерно тех лет? ВБ: Вряд ли. Я уже позже начал заниматься. ЛЧ: Примерно, примерно тех лет. ВБ: Счас, подожди, трудно сказать. Тогда-то вряд ли были. (нрзб) Я уже делал эти… как его… ЛЧ: Ну, хотя бы фотографии 80-го года? ВБ: Когда вот появились слайды, я занимался фотографией. Вот это – мои все фотографии. Вот я такие – портретные фотографии делал. Даже одно время лабораторией заведовал. ЛЧ: Неужели вот тех, 50-ых годов ни одной фотографии у Вас не осталось? ВБ: (нрзб) ЛЧ: Ну, вот, вот же, (нрзб) остаётся же! ВБ: Это, я говорю, альбомы. Я не делал вот это. Вот мой как раз Серёга. Вот – моя… эта моя леди. Когда я ещё, по-моему (нрзб) ЛЧ: А это сын Ваш, да? ВБ: Где, где? Это я! Вот довоенный я. ЛЧ: А-а-а! Вот оно чего! ВБ: Так, а это вот уже после войны. ЛЧ: И вот это фотографии довоенные? ВБ: Да. ЛЧ: Как сохранилась-то! ВБ: Вот это я тоже, вот это я с отцом здесь. ЛЧ: Ну и ну! ВБ: Это вот Серёга уже с моим этим… сын. ЛЧ: Может, хоть одна найдётся какая-нибудь, поближе к этому времени? ВБ: Это мой однокашник после университета. А вот это – жена-то её… бабка (нрзб) ЛЧ: Ну, вот, как раз она… ВБ: Как я выглядел в смысле артистически, да? ЛЧ: Ну да. Просто у нас вроде как одноклассники все есть, а Вас почему-то нет нигде. Вот в чём вся непонятность. ВБ: Это вот я послевоенный. (нрзб) Какой я был смазливый. Как этот фильм назывался, я не знаю, как он назывался, «Стиляга», что ль? (нрзб) не вижу. Да, я говорю, альбомами-то никто не занимался. ЛЧ: Как раз и вспомните, какая у Вас там эта самая… чем Вы занимались в этот год, какая у Вас была должность тогда и где Вы работали. ВБ: Вот я есть, вот! Вот фотография классная. ЛЧ: Классная? ВБ: Ну, в смысле, класса моего – во, во! ЛЧ: Ну-ка, ну-ка, ну-ка, ну-ка! ВБ: Вот – мы, это, по-моему, 9-ый класс. Так, вот он встал, Коля. Забыл фамилию. Он стал… был главным геологом. ЛЧ: Ух ты! ВБ: Вот это – Качалина, что ли? Так. Он счас… А фамилия его – убей меня, это… этот тут, по-моему, стал бандитом каким. А счас по фамилии даже и вспомнить не смогу. ЛЧ: Во интересно! А это какой класс, непонятно, что? ВБ: 9-ый, наверно. ЛЧ: 9-ый? ВБ: Да иначе мы бы это… тут ничего нет, да? ЛЧ: А где ж? Ни Высоцкого, ни Кохановского, ни Акимова. ВБ: Не, ну, это значит, я в каком-то этом потом уже в другом каком параллельном был. ЛЧ: Так Вы могли, учась в 9-ом классе, быть не в одном коллективе? ВБ: Да, мы могли тогда жить, да. Значит, какую-то часть в другом классе я учился. ЛЧ: Я смотрю – люди-то другие здесь. ВБ: Ну, я говорю, я вот не пойму, какой это класс. ЛЧ: А, может, и этот найдётся где-нибудь? ВБ: Не знаю. Это вот уже моя… когда я был, работал на своей работе. Это – где-то в (нрзб) походах. ЛЧ: Это какой год примерно? ВБ: Ой, это не знаю. Если на ней не написано… 60-ый (нрзб) ЛЧ: 60-ый? ВБ: Ну да. (нрзб) ЛЧ: Хорошо бы и 80-ый, и вот именно школьные фотографии! С двух боков подойти к этой теме. (пауза в записи) ВБ: Я, по-моему, учился в 9-ом классе, была фотография. ЛЧ: Ух, как здорово было бы! ВБ: Это мой друг из Питера. Я тогда… (пауза в записи) ЛЧ: Нашлась? Вот она! ВБ: Это как раз перед армией. ЛЧ: А что это за цифры: 123, 71? Это чего? ВБ: Ну, номер, наверно. ЛЧ: По которому выдавали, да? ВБ: Ну да. ЛЧ: Это 56-ой год, да? ВБ: Ну, в ателье. Да, да, да, в ателье. А это вот, по-моему, 87-ой. Такой я стал в 87-ом. ЛЧ: Ну, вот, отлично-то как! ВБ: А это вот – как я уехал, после приехал с… (пауза в записи) ЛЧ: Самое интересное – на этой фотографии даже дата есть: «2-ое октября 56-го!» ВБ: Ну, вот, я говорю, перед самой армией. ЛЧ: А какого числа это? ВБ: Чего? ЛЧ: Ну, как называется – «загребли»? (смеётся) ВБ: Ну, где-то я вот и ушёл в октябре. ЛЧ: Всё тут есть, всё написано. Угу. (пауза в записи) Ну, в общем, ну, давайте послушаем тогда. ВБ: Угу. ЛЧ: Я немножко буду притормаживать, чтоб Вы комментировали, чей голос, кто чего говорит, почему так говорит, хорошо? ВБ: Ну да. ЛЧ: Счас тогда я врубаю.
Баев: …здесь был, блядь… Высоцкий: Здесь? Да? Баев: Даже больше, три с половиной года назад. Корзюк: (нрзб) Баев: Три с половиной года назад. Высоцкий: Серьёзно? Баев: Ну! А ты мою открытку получил или не получил? Корзюк: (нрзб) песня… Высоцкий: Получил. Корзюк: Володь, а у тебя нет такой… Володь… Баев: Никого у тебя не было тут, блядь… Высоцкий: (нрзб) это здорово получилось… Корзюк: Володь! Володь! У тебя нет такой фотографии… Володь! Такой фотографии у тебя нету, маленькой?
ВБ: Это вот – Корзюк. Вот – Корзюк говорит.
Высоцкий: Маленькой нет, но у меня есть другая… я тебе счас подарю. Ёбаный в рот! Да что ж такое… Корзюк: Ты найди где серьёзней, а не смеёшься. Высоцкий: Хорошо, ладно. Я тебе подарю совсем другую фотографию. Пускай будет, блядь, улыбающаяся фотография твоему сыну… И напишу ему такое… Корзюк: Володь, а ты ж, в общем-то, строгий мужик-то, ёлки-палки! Ты (нрзб)…
ВБ: Это – Корзюк. ЛЧ: Корзюк «улыбающийся», да?
Высоцкий: Ты хочешь наоборот, да? Корзюк: Да! Я не хотел бы тебя улыбающимся видеть… Высоцкий: Хорошо. Баев: (нрзб) ты через год, блядь… Корзюк: Слушай, а ты знаешь, что я тебе расскажу, Володь? Высоцкий: Хорошо. Корзюк: Я тебя… Баев: Через год. Корзюк: …знаешь когда вот… скоко я смотрел… (нрзб) Баев: (нрзб) должен быть естественным, Володь! Корзюк: …а вот когда ты «Горизонталь» делал, блядь, ты мне так в душу лёг вот «Горизонталью», блядь! Высоцкий: Н… а-а… Корзюк: И не ты, что ты там играл… вот ты извини меня, но (нрзб) Высоцкий: Песнями, да? Корзюк: …а, блядь, вот твои песни – это была такая фоновка! Без твоих песен вот… это вообще говно бы было.
ВБ: (нрзб)
Баев: Да! Во! Меня (нрзб) Высоцкий: Хорошие слова. Корзюк: Ты знаешь, мальчишка отличный, хороший…
ВБ: Наверно, вот это – третий человек, который… Вот – Корзюк. Это вот этот какой-то посторонний.
Баев: Самое интересное, что мы сорок лет знаем, блядь, да? И что ты думаешь… Я ни разу, блядь, через какого-то Яшу там приходил (нрзб) Высоцкий: Нет, блядь! Баев: …через кого-то… у меня даже ему (нрзб) Высоцкий: (нрзб) никогда, блядь, ко мне не пришёл. Я даже не знал, блядь, какую ты карьеру делал. Я токо знал одно, что ты на Петровке был. Корзюк: (нрзб), блядь, говно, милиционер, который стал хуй знает ком… Никогда не думал, что он станет милиционером. Баев: …не стал (нрзб) Корзюк: Володь, вот, напиши ему. Напиши, стой… А вот песню какую-нибудь, Володь…
ЛЧ: Это кто: «стал милиционером»?
Баев: Володь! А ты знаешь, вроде, (нрзб) теперь сыщик… Высоцкий: Я тебя тоже (нрзб) что вообще, в принципе, я начал… я начал заниматься этим делом из-за тебя, блядь! Баев: Да. Высоцкий: В принципе, блядь! Ты помнишь, блядь… Баев: А я помню… Высоцкий: …как ты читал поэму «Владимир Ильич Ленин», блядь… когда у нас была… Корзюк: Хи-хи-хи-хи… Высоцкий: …когда у нас была завуч… с… Баев: А как же! Высоцкий: … в очках! Помнишь, нет… Высоцкий: Как её имя-отчество? Баев: Это – та, это – та, это – та… Корзюк: Это мы с ним вместе. Баев: …это я знаю её… я знаю… английского языка, да?
ЛЧ: Это Ваш голос?
Высоцкий: Не-не-не-не, блядь… литературы! Баев: Не, он её видел, знаешь кого… эту… как её… да, кстати! Корзюк: Учительницу английского языка. Баев: Ты знаешь, хорошая баба… Корзюк: Ктой-то, ктой-то? Баев: А-а-а-э-э… ну, с Кохановским-то вы приходили (нрзб) Высоцкий: А-а!!! Да-да-да-да-да-да-да-да-да! У нас же были (нрзб)
ЛЧ: Это ж Ваш голос!
Баев: Забыл её… Английская леди! Да… Высоцкий: Да-да-да-да. Баев: Она, ты знаешь, она страдала о Высоцком! А я как-то был (нрзб) сказал… Корзюк: Володь, любое четверостишие какое-нибудь, а? Напиши так… одно четверостишие (нрзб) Высоцкий: (нрзб) напишу… я ему напишу, чего считаю нужным, ладно? Корзюк: А! Ладно! Ладненько. Высоцкий: Как его звать?
ЛЧ: Это кому? ВБ: Это… ну… а, это он…
Корзюк: Саша. Александр. Шурик. Я всех почему-то Шуриков… Шуриком называю. Это так… символично. А все ребята железные из-под Шуриков почему-то выходят. Просто, Шурики, они такие – хорошие, неподзаконные, Шурики. Ну? Такие они – хулиганчики.
ЛЧ: Это – Корзюк? ВБ: Да. ЛЧ: Корзюк, да? ВБ: Да.
Высоцкий: Тебе кажется, блядь. Корзюк: Думаешь? Высоцкий: Все подзаконные! Корзюк: Так (нрзб) хочется чтобы…
ВБ: «Думаешь» – это Корзюк?
Высоцкий: (нрзб) свободу получили. Но это хуй на рыло, бля, мы получим сейчас (нрзб) Корзюк: «Вырасти сильным, умным, добрым». Коротко, блядь… это (нрзб)… блядь… спасибо. Высоцкий: Я думаю, что… (нрзб), блядь, я думаю, что нормально.
ЛЧ: Это кому? Саша – это сын Корзюка, да? ВБ: Да.
Корзюк: Спасибо, спасибо. Пацану моему будет хороший подарок. (нрзб) Встреч (нрзб) Высоцкий: Когда-нибудь встретимся. Баев: Да, кстати, Володь, я шёл сегодня… когда я уходил с работы, я просил прощения что ухожу… Я думал (нрзб) Высоцкий: Давай посмотрим, чего получилось? Корзюк: Да… давай. Высоцкий: Да? Корзюк: Давай…
ЛЧ: А кто сказал: «Давай посмотрим, что получилось?» Счас ещё раз внимательней. Кто это сказал?
Высоцкий: Когда-нибудь встретимся. Баев: Да, кстати, Володь, я шёл сегодня… когда я уходил с работы, я просил прощения что ухожу… Я думал (нрзб) Высоцкий: Давай посмотрим, чего получилось? Корзюк: Да… давай. Высоцкий: Да? Корзюк: Давай…
ЛЧ: А кто это сказал: «Что получилось?», чьи это слова? ВБ: Не помню. Ну, я себя чего-то не узнаю. Ну, когда (нрзб) ЛЧ: Ну, свой голос… ВБ: Да, трудно узнать вообще. ЛЧ: Значит, там… а вот Высоцкий говорит, что: «Я из-за тебя же это начал делать!» Это к кому обращено было? ВБ: Ну, это вот ко мне, потому что я начал заниматься этим раньше, чем он. В смысле, читать стихи вот эти, выступать с чтением вот этим. ЛЧ: И он говорит, что «я из-за тебя начал», да? ВБ: Ну да. И вот он, видно, и говорит по этому поводу, что… потому что, я говорю, я с 6-го класса этим занимался. Там читал Гусева: «Мы позабыть не сможем эту осень, шёл за Москву кровавый, страшный бой. Запомни, друг, их было 28. Они погибли в битве под Москвой!» И на фоне у меня вот это вступление было: «Вставай, страна огромная…», и вот пацан такой, со звонким голосом…. Аж слезу выбивало у других, понимаешь? И вот он и говорит, что выходит, что это… ну, наверно, вот мы сошлись в какой-то мере, значит. Он мне… ЛЧ: А понимаете, что нас смутило, потому что Корзюк, как Вы говорите, он с ним так разговаривает, как будто тыщу лет знакомы они! А первый раз видит на самом деле! Так же ведь получается? ВБ: Не, ну, он, собственно, да… врач, всё-таки. Потом, мы-то с ним друзья, с Корзюком тоже уже это… ЛЧ: Угу. ВБ: Ну и… а потом – и Володька, он, в общем-то, был настолько в обиходе это… и он чувствовал, что мы… какие-то у нас… не было… разговаривали-то, как настоящие такие, ну, друзья, у которых никаких условностей, и ничего этого. Потому что мы… ну, тогда взаимоотношения-то дружеские другие, ты понимаешь? «Мне наплевать, мне очень хочется!», и всё! ЛЧ: Ну, понятно. А Саша (нрзб) ВБ: Ещё: мы жили как, если человек нравится, значит, всё, никаких уже там – что, чего, как… ЛЧ: А Саша – это сын, значит? ВБ: Да, это Корзюка, его. ЛЧ: Владимир Миронович, а счас можно позвонить, хотя бы узнать, а где эта фотография, которую он Саше подписал? ВБ: Да я ж говорю, украли у него! ЛЧ: А, вот эту фотографию? ВБ: Ну, конечно! Вот он тогда плакался – прям чуть навзрыд! ЛЧ: А себе он… ВБ: Ну, стал показывать, наверно, всем… разинул варежку – и кто-то умыкнул. Ну, что там – подпись Высоцкого… ЛЧ: А-а-а! ВБ: И он тогда у меня на коленях чуть не рыдал, что у него стащили эту фотографию! Буквально очень быстро, не прошло там и месяца, как её… ЛЧ: А голос, который: «Давайте прослушаем!», это не Корзюка голос! ВБ: Как? ЛЧ: Ну вот, давайте мы счас… ВБ: Нет, ну, к чему? Вот я говорю, какой-то… ЛЧ: «Давайте прослушаем!»
Это так… символично. А все ребята железные из-под Шуриков почему-то выходят. Просто, Шурики, они такие – хорошие, неподзаконные, Шурики.
ВБ: Вот – Корзюк.
Ну? Такие они – хулиганчики.
ВБ: Корзюк.
Высоцкий: Тебе кажется, блядь. Корзюк: Думаешь?
ВБ: Вот – Корзюк.
Высоцкий: Все подзаконные! Корзюк: Так (нрзб) хочется чтобы… Высоцкий: (нрзб) свободу получили. Но это хуй на рыло, бля, мы получим сейчас (нрзб)
ВБ: Володя. ЛЧ: Счас!
Корзюк: «Вырасти сильным, умным, добрым». Коротко, блядь… это (нрзб)… блядь… спасибо. Высоцкий: Я думаю, что… (нрзб), блядь, я думаю, что нормально. Корзюк: Спасибо, спасибо. Пацану моему будет хороший подарок. (нрзб) Встреч (нрзб)
ВБ: Благодарит – Корзюк.
Высоцкий: Когда-нибудь встретимся. Баев: Да, кстати, Володь, я шёл сегодня… когда я уходил с работы, я просил прощения что ухожу… Я думал (нрзб) Высоцкий: Давай посмотрим, чего получилось? Корзюк: Да… давай. Высоцкий: Да? Корзюк: Давай… (возврат – перемотка назад) Высоцкий: Когда-нибудь встретимся. Баев: Да, кстати, Володь, я шёл сегодня… когда я уходил с работы, я просил прощения что ухожу… Я думал (нрзб) Высоцкий: Давай посмотрим, чего получилось? Корзюк: Да… давай. Высоцкий: Да? Корзюк: Давай…
ЛЧ: Так что получилось, это Высоцкий, по-моему, говорит? ВБ: Да. Вот он просто показал фотографии нам… ЛЧ: А это Вы сказали: «Я сегодня ушёл от работы…», что-то такое? ВБ: Ну да. Ну, что-то мы, в общем, я говорю… мы недолго были. Ну, человек больной. Чего мы это… или я… или, может быть… ЛЧ: А, «ушёл с работы»? ВБ: Да. ЛЧ: Это, значит, откуда, «с работы»? ВБ: С работы? Ну, откуда… я где-то был… работа-то у меня казённая, с утра до вечера. Я же…
Высоцкий: Давай посмотрим, чего получилось? Корзюк: Да… давай. Высоцкий: Да? Корзюк: Давай…
ЛЧ: Думаю, что Высоцкий на своём диктофоне писал. ВБ: Может, и он. Может, он включил. Я же не помню. Ну, я говорю, счас я уже… ЛЧ: Но Вы думаете, что его врач не присутствовал при этом? ВБ: Нет. Он, по-моему… во-первых, когда мы говорили, мы сидели вот так втроём, около него. ЛЧ: А где вы сидели? ВБ: Ну, около койки. Что у него тут, койка? ЛЧ: Это возле рабочего стола его там было, да? ВБ: Ну да, вот стол, и где вот он лежал – тут же диванчик у него. А этот был… где-то он в отдалении стоял, он с нами тут не присутствовал. ЛЧ: Он в этой же комнате был или просто… ВБ: Да. Ну, он, по-моему, и был и выходил так… ну, во всяком случае, вот мы сидели втроём. ЛЧ: То есть, здесь могут быть только три голоса? ВБ: Три голоса. ЛЧ: Только три голоса. ВБ: Кто так мог материться кроме нас? ЛЧ: Ага. Вот так оно и выяснилось. Владимир Миронович, а по поводу даты – это, значит, Вы утверждаете, что за месяц это было. А почему за месяц? ВБ: Не, не, ну, это я не берусь ручаться. Не, Лев, это… счас даже трудно, я не могу сказать, как это было. (звонок телефона) ЛЧ: Ах! ВБ: (по телефону) Да! (пауза в записи) (по телефону) …Володя, там все, оказывается, матюгались! Мы такие молодые были! (смеётся) Да. Чего? Ну, и чего? Ну, и что? Она вон, даже в пи… ну, не знаю. Мне она, кажется, до лампочки. Я привык к капусте. Икра – это не наш продукт, и нечего привыкать к хорошему. Ну, а зачем? Ну, ладно, давай! Тогда попо… (пауза в записи) ЛЧ: В общем, у родственников Корзюка ничего не осталось такого? ВБ: Нет. ЛЧ: А Вы не помните, на фотографии Высоцкий не писал, какого числа это было? ВБ: Вот на этой фотографии, где он написал моей даме, там он, по-моему, просто написал: «Надежде – добра!» Но вот не помню. Надо у неё… когда она найдёт – мы увидим, была там дата или нет. ЛЧ: Угу, угу. ВБ: Ну, вот «Надежде – добра!» я помню эти два слова, а была ли дата – убей меня – тоже не помню. Не могу сказать. ЛЧ: Вот если бы она сама нашлась – тогда вот другое дело! ВБ: Ну, вот я её попросил. Она сказала, что она её видела. ЛЧ: Угу. ВБ: Ну, она… не могу же я ей бросить… сказать, чтоб она всё бросила! ЛЧ: Ну, понятно. ВБ: Она говорит: «Я буду… посмотрю, и я тебе сама позвоню по…»
г. Москва ул. Туристская дома у В.М. Баева 09.02.2004
_________________ Мы откроем нашим чадам правду - им не всё равно...
|