Ольга Трифонова о Высоцком..
– Вы были знакомы с Владимиром Высоцким?
– Да, мы познакомились в Театре на Таганке. Трифонов любил Высоцкого, восхищался им. Для него он был всегда Владимиром Семеновичем, единственным человеком, которого он, не терпевший «брежневских» поцелуев, мог обнять и поцеловать при встрече. Мы видели, что за обликом рубахи-парня скрывался очень умный и образованный человек. Как-то мы встречали в одной компании Новый год. Тысяча девятьсот восьмидесятый – последний в жизни Высоцкого. Наши соседи по даче собрали звезд. Был Тарковский, Высоцкий с Мариной Влади. Люди, нежно любившие друг друга, чувствовали себя почему-то разобщенно. Все как в вате. Мне кажется, причина заключалась в слишком роскошной еде – большой жратве, необычной по тем временам. Еда унижала и разобщала. Ведь многие тогда просто бедствовали. Тарковский скучал и развлекал себя тем, что снимал «полароидом» собаку в странных ракурсах. Мы сидели рядом с Владимиром Семеновичем, я видела гитару в углу, мне ужасно хотелось, чтобы он спел. Я неловко подольстилась к нему: «Хорошо бы позвать Высоцкого, он бы спел». И вдруг он очень серьезно и тихо сказал: «Оль, а ведь здесь никто, кроме вас, этого не хочет». Это была правда.
– Так и не спел?
– Нет. Все закончилось очень плохо. Каким-то девицам было скучно, среди ночи они захотели в Москву. И Владимир Семенович их повез. Марина казалась очень недовольной, нервничала. Он обещал, что довезет их только до шоссе – это два километра, но не вернулся. Потому что повез дальше в Москву, и там они попали в аварию. Под утро позвонили врачи, сообщили, что Высоцкий в больнице. Благодаря их усилиям уголовное дело не возбудили. В противном случае он стал бы невыездным. Девицы пострадали не сильно, но машина была разбита. Так начался год. В последний раз мы видели Высоцкого за неделю до смерти. Он ехал в «газике» давать концерт в военный гарнизон. Выглядел ужасно: абсолютно белое лицо и черные брови, как в роли Свидригайлова. Только в театре был грим. Концерт оказался незабываемым. Маленький зал Дома офицеров не мог вместить всех, ощущение – люди висели на стенах. Нечем было дышать. Высоцкий пел два часа. Он обливался потом, на шее от напряжения выступили две жилы, выпуклые, как бывает у скакунов. Зал орал.
В день смерти Высоцкого нам позвонил приятель Сэмюэль Рахлин, корреспондент датского телевидения, единственный человек, догадавшийся заснять похороны. Он был потрясен всенародным горем
|