Владимир Высоцкий. Форум.

Живая жизнь. Живое общение.
Текущее время: 28 мар 2024, 13:18

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 34 ]  На страницу 1, 2, 3, 4  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Кстати...
СообщениеДобавлено: 01 сен 2017, 09:14 
Не в сети

Зарегистрирован: 31 июл 2017, 11:52
Сообщений: 265
Вот интересная статья с моими комментариями (всё, что относится к Высоцкому, выделено).


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Кстати...
СообщениеДобавлено: 01 сен 2017, 09:33 
Не в сети

Зарегистрирован: 31 июл 2017, 11:52
Сообщений: 265
БАГИРА СКАЗАЛА

Грамматический род сказочных и мифологических персонажей англоязычной литературы в русских переводах

Общеизвестный факт истории русского перевода, растянувшийся едва ли не на целое столетие - дискуссия, которую можно условно обозначить как "буквализм или переводческое сотворчество?" Трудно найти известного переводчика, который бы хоть раз в жизни не выступал против "буквализма". Правда, в большинстве примеров, цитируемых классиками, речь идет не о каком-то сознательном принципе буквализма, а просто о плохих переводах и недопонимании текста. Тем более что на практике каждый отдельно взятый переводчик может оказаться буквалистом в одной области и чрезвычайно вольно обходиться с текстом в другой, как, например, Руднев, который требует заменить привычные русскому читателю имена Пятачка и Иа на "Поросенка" и "И-Ё", и в то же время насыщает текст непристойностями, отсутствующими в оригинале (мотивируя это психоаналитическим методом). С другой стороны, отстаивавший "неточную точность" переводчика Чуковский возмущался, когда находил в английских переводах собственных стихов то, чего не было в оригинале. Но, при всех оговорках и вопросах, которые вызывает тема "буквализм или сотворчество переводчика", ее разработка оказалась крайне плодотворной для отечественного переводоведения - хотя бы оттого, что накоплен колоссальный фактический материал, дающий представление о разных переводческих практиках, их эволюции, типичных ошибках и так далее.
Однако обсуждение границ переводческой вольности почти неизменно сводится к вопросу о стилистических элементах (просторечие, жаргон, фольклор, каламбур) и упомянутых в тексте реалиях. Между тем, существует особая область, в которой русские переводчики традиционно ведут себя очень вольно и которая очень мало подвергается концептуальному осмыслению. Это грамматически родовые характеристики персонажей англоязычной литературы, не являющихся людьми (животных, аллегорических и мифологических образов).
Общеизвестно, что в английском языке все существительные, не указывающие на род человеческих существ, формально относятся к среднему роду, а отсутствие окончаний открывает писателям большие просторы для приписывания персонажам грамматически родовых свойств. Так, Шекспир решил назвать эльфа из "Сна в летнюю ночь" Mustard seed - "Горчичное зерно". Эльф, по-видимому, мужского рода, но, если читателю или зрителю угодно воспринимать его, как девочку, Шекспир этому не препятствует, тем более что в елизаветинском театре эльфа, в любом случае, должен был играть мальчик. Возможно, замысел и состоит в безродности эльфа, которая заключается вовсе не в обозначении его средним родом, а в том, что в английском языке в подобных случаях переход от среднего рода к мужскому и женскому осуществляется равновероятно и с равной легкостью. В качестве имени Mustard seed становится скорее общего рода, чем среднего, тогда как русское "Горчичное зерно" - чисто среднего: на русский грамматический род контекст почти никогда не влияет.
Но традиция русского языка не предусматривает имен собственных грамматического среднего рода (имена типа "Гаврило", "Данило" никогда не склоняются полностью по среднему роду и почти всегда имеют альтернативный вариант на "а"), кроме того, настаивает на приписывании имени к конкретному грамматическому роду, соответствующему реальному. Есть, конечно, уменьшительные имена общего рода, наподобие "Женя" и "Валя", а иногда слова женского рода оказывается возможным использовать в качестве прозвищ мужских персонажей (в русских переводах Шекспира - Башка, Основа, Пена), но заметим - в обоих случаях речь идет только об а-склонении, грамматически неразличимом для мужского и женского родов. Вот отчего буквальный перевод - Горчичное зерно - звучит по-русски несравненно менее легко и естественно, чем Mustard seed оригинала. Читателю (и, в перспективе, режиссеру) сложно абстрагироваться от этого среднего рода - он "видит" его, тогда как англичанин за Mustard seed видит то, что подскажет ему воображение или конкретная театральная постановка.
Еще сложнее обстоит дело с именами нарицательными, выступающими, как собственные имена персонажей, грамматический род которых вполне определен и известен из текста. Позволим себе привести классический пример из немецкого - сюжет Гейне о сосне и пальме в изложении Лермонтова. Как пишет Чистова, "Лермонтов не принял во внимание существенных для Гейне грамматических родовых различий: в немецком языке "сосна" - мужского рода, "пальма" - женского. Поэтому стихотворение Лермонтова написано не о разлуке влюбленных, как у Гейне, а о трагедии одиночества, непреодолимой разобщенности людей". Лермонтова "потянула" за собой инерция русского грамматического рода. С английским переводчиком такого бы не случилось - он просто снабдил бы сосну и пальму соответствующими местоимениями he/his и she/her. Так же поступают и авторы оригинальных англоязычных произведений, чьи музы нимало не озадачиваются вопросом, как это будет в дальнейшем переводиться на другие языки. Как это ни странно, в большинстве случаев этим вопросом не озадачиваются и русские переводчики - они просто не осознают грамматический род персонажа, как специальную проблему.
...Когда мы сформулировали эту проблему, поделившись своими наблюдениями с одной старшей коллегой, она заметила: "Всё это замечательно, только зачем это ужасное слово "грамматический"? Говорите по-человечески - просто "род"!"
При дальнейшем анализе вопроса выяснилось, что без "ужасного слова" не обойтись, и отнюдь не только оттого, что род грамматический. Напомним, грамматический род является не биологическим родом, а социальной ролью - комплексом предписываемых норм общественного поведения. Действительно, многие родовые исследования компрометируют себя тем, что написаны в идеологических рамках пост-колониализма и феминизма, и уж совсем абсолютное большинство - тем, что грамматический род фактически приравнивается к современному образу биологического: о какой бы эпохе и культуре ни шла речь, используется одна и та же дихотомия мужественности и женственности; в лучшем случае, к этому прибавляются гермафродиты и травести (хотя, например, совершенно очевидно, что в древней Греции мужчина и юноша играли разные социальные роли, а, следовательно, представляли собой и разные биологические роды?)
Нередко бывает возможно выбросить слово "грамматический" без потери смысла. Тем не менее, именно перевод художественной литературы - та сфера, в которой видно, что понятие "грамматический род" имеет некий объективный методологический смысл. В самом деле, у животных есть самцы и самки (волк - волчица, петух - курица), но что, если в тексте действуют неодушевленные предметы? Какой "род" может быть у розы, в большинстве литературных традиций предстающей в женском роде, но в 99 сонете Шекспира неожиданно принимающей мужской род? И это не грамматическая условность, так как образ розы во всех культурах, знакомых с этим цветком, тесно связан с любовной темой. Роза, как "она" - традиционный субститут возлюбленной. А у Шекспира адресат сонетов - юноша, поэтому, вполне логично, и роза оказывается в мужском роде.
Ботаники здесь могут вспомнить, что некоторые растения бывают раздельными. Увы, это не те растения, на которые обращает внимание культурная традиция. И уж тем более нет рода у неживых предметов и абстрактных понятий. А ведь их тоже часто "одушевляет" литература - взять хотя бы незабвенный самовар Ивана Ивановича у Хармса. Здесь, в дополнение к грамматическому мужскому роду слова "самовар", самовару приписываются мужские черты: характерные имя и отчество, ярость ("мужская" эмоция), властные полномочия (кому не давать кипяточку). Если бы на месте самовара Ивана Ивановича была кастрюля Марфа Ивановна, Хармс написал бы совершенно другой текст. Хотя воду для чая на практике можно вскипятить и в кастрюле.
Роль грамматического рода в литературном контексте еще не стала обязательным предметом внимания переводчиков. В особенности это относится к литературе, маркированной в читательском сознании, как "детская". Переводчик литературы, заведомо предназначенной для взрослого читателя, еще может обратить внимание на грамматически родовые характеристики персонажей и приложить усилия к их сохранению в переводе - например, Штейнберг в "Потерянном рае" сохранил женский род греха и мужской смерти, пожертвовав нормой русской грамматики для сохранения мильтоновской образности (насколько удачно это решение, другой вопрос. Можно было бы попытаться подобрать синонимы, которые не нарушали бы нормы русского языка, например, мерзость и тлен - правда, тогда сущность этих персонажей станет понятной только христианам. Но, с другой стороны, сам Мильтон ведь и писал не для буддистов?)
Переводчики же "детской" литературы, в большинстве случаев, и не задумываются над тем, к какому грамматическому роду относится персонаж. Механизм таков: сначала название персонажа буквально переводится на русский, а затем персонажу приписывается грамматический род русского слова. Полезно начать иллюстративный ряд с "Винни-Пуха", поскольку там пример грамматически родового сдвига, с одной стороны, единичный, с другой стороны, структурно значимый для всего художественного целого.
Речь идет о сове, персонаже, который в переводе Заходера впервые был интерпретирован, как женский, а мультипликационный фильм Хитрука дополнительно усилил женские черты совы в русском восприятии: сову в нем снабдили модельной шляпкой с лентами и наделили речевыми манерами школьной учительницы. Образ готов. Между тем, всё, на чем он держится - женский род русского слова "сова", ибо в оригинале Милна owl - мужчина (вернее, мальчик, так как герои Милна представляют собой набор разных возрастных и психологических типов детей). А поскольку девочки не имеют склонности к псевдо-интеллектуальному щегольству научной терминологией и скрытию невежества риторикой, то сова, закономерным образом, становится старухой-учительницей (вероятно, на пенсии).
Кто же такой owl в "Винни-Пухе"? Если мы учтем, что это мужчина, и еще юный (судя, как он вписан в компанию зверей, и как с ним обращаются, возрастной разрыв не должен быть большим) - вывод очевиден: перед нами тип выпускника английской частной школы, неоднократно делавшийся мишенью сатириков в 19-20 веках. Невежество, скрытое за квази-ученым лексиконом, высокомерие по отношению к окружающим плюс склонность пускаться в сентиментальные воспоминания - стандартный набор характеристик этого типа, выведенного еще Кэрроллом в образе the mock turtle из "Алисы в стране чудес" (об этом персонаже мы поговорим в дальнейшем). Этот тип к моменту выхода в свет "Винни-Пуха" был уже известен английскому читателю. Милн добавил единственное новшество, доведя тем самым образ до уморительного гротеска: owl, на самом деле, вообще никакой школы не кончал, и даже читать толком не умеет (последнее обнаруживается в главе о пятнистом Сейчасвернусе).
Если бы грамматически родовая функция этого героя ограничивалась только напоминанием о некоем социокультурном типаже (не имеющем аналогов в России), то радикальные сторонники перевода-присвоения могли бы возразить: мол, книжка детская, ее смысл не в том, чтобы знакомить детей с нюансами английской социальной жизни, а в том, чтобы они читали добрые, умные и смешные истории, и так далее. Но, в действительности, мужская природа совы влечет за собой гораздо более широкие последствия для всей художественной структуры винни-пуховского цикла в целом. Учтя, что сова - мужчина, можно обнаружить, что до появления Кенги в лесу вообще нет женщин. Фрустрация, которую испытывают Винни-Пух и все-все-все при ее приходе в лес, малопонятна читателю русского перевода. Дело в ее чуждости, в том, что она извне? Но ведь Тигра тоже приходит извне, однако его сразу принимают, как своего, и проявляют радушие, несмотря на то, что он заявляет о своем присутствии не самым вежливым образом - шумя среди ночи под окном.
В оригинале источник фрустрации для героев (и комизма для читателя) несомненен: Кенга нарушает единство мальчишеского мира леса тем, что она женщина, и при этом взрослая. Женственность и одновременно взрослость Кенги выражаются через ее материнство. В дальнейшем она и проявляет материнское поведение по отношению ко всем, кроме Кристофера Робина (ввиду его особенного статуса в художественном мире "Винни-Пуха"; примечательно, что он не участвует в совете по изгнанию Кенги). Поначалу план ее изгнания связан именно с тем, что обитатели леса не знают, как с ней общаться. Впрочем, и в подготовке самого плана они исходят из неверных предпосылок относительно женского мышления. Вместо того, чтобы расстроиться при виде исчезновения крошки Ру и согласиться на условия похитителей, Кенга хватает Пятачка и подвергает его ряду унизительных (в мальчишеских глазах) процедур: отмывает в ванне, нарочно тыкая ему в рот мыльной мочалкой, растирает полотенцем и поит рыбьим жиром. Тем самым она демонстрирует, что не воспринимает ни "похищение", ни "похитителей" всерьез - она обращается с ними, как с заигравшимися детьми, каковыми они, на самом деле, и являются.
Тема вторжения женщины - в том числе, в качестве воспитательницы-матери - в замкнутый мужской мир является традиционным источником комизма в мировой литературе и кинематографе (например, фильм "Семь стариков и одна девушка", где комизм усилен инверсией возрастных ролей). Однако в английской литературе она приобрела особый оттенок благодаря специфической форме родовой сегрегации, выработавшейся в викторианской и пост-викторианской (до второй мировой войны) Англии. Это не была сегрегация, свойственная патриархальным обществам, где мужчина и женщина были жестко разведены в пространстве и по социальным функциям, и каждый род обладал собственными табу, традициями и обрядами, вплоть до особенного языка. Напротив, родовая сегрегация английского общества возникла именно, как реакция на исключительную, по меркам 19 века, свободу общения родов в Англии. Нормальный англичанин эпохи королевы Виктории проводил большую часть своей повседневной жизни в смешанной компании. Викторианство унаследовало просветительский взгляд на женское начало, как на цивилизующее, противостоящее варварству, и вне этого представления не может быть понята пресловутая "викторианская чопорность": присутствие юных девушек служило определяющей планкой приличия речи и поведения всех остальных. Именно поэтому мужская субкультура высших и средних классов Англии формируется, как пространство, позволяющее "отдохнуть" от непосильных ограничений, налагаемых женским присутствием. Один из примеров такого "ослабления гаек" - обычай, согласно которому дамы после обеда удалялись в другую комнату, а мужчины оставались за портвейном (и получали возможность рассказывать непристойности).
Следовательно, мотив вторжения женщины в мужское сообщество, сам по себе комичный, для англичан приобретает дополнительное культурное измерение. Английское мужское сообщество - это сообщество, боящееся женского присутствия, поскольку последнее ассоциируется с повышенной требовательностью к поведению и с дефицитом свободы. Женщина воспринимается, как "домоправительница", строящая всех по линейке. По канонам английского юмора, в таких случаях мужчины, мнящие себя героями, проявляют себя в роли беспомощных и невоспитанных детей (чем только доказывают необходимость их воспитывать). Именно это и происходит в эпизоде "пришествия" Кенги.
Может показаться, что все эти тонкости не имеют отношения к переводу детской литературы, и что это придирки взрослого ценителя "Винни-Пуха", то есть не целевой аудитории. Отчего-то детей считают равнодушными к подобным вопросам. Но жизненный опыт свидетельствует, что в России родовое воспитание навязывается детям с младенчества, и довольно агрессивно. Оно не ограничивается различиями в игрушках и одежде: слова "ты же девочка", "ты же мальчик" повторяются постоянно. Любая читательница может припомнить, как когда-то считала своей обязанностью презирать "мальчишек", а любой читатель - как он морщился: "Фу, дружить с девчонками?" Принуждаемый с самых ранних лет к родовой самоидентификации, ребенок должен быть еще чувствительнее к таким вопросам, чем взрослый.
Милн прекрасно отдавал себе отчет в этой чувствительности (существующей также и у английских детей, хотя им и не говорят прямым текстом "ты девочка", "ты мальчик"). И он играл с ней. Из перевода Заходера выброшен большой отрывок в начале первой книги, объясняющий имя Винни-Пуха. То, что имя Винни женское, большинству русских читателей неведомо. Единственный намек на это, оставшийся у Заходера - указание на медведицу в зоопарке, в честь которой назван Винни-Пух (у Милна говорится просто bear, но для англичанина имя Winnie столь женское, что пояснений женской природы этого зверя не требуется). Пух - не вторая часть имени, а прозвище, поскольку перед ним следует определенный артикль: Winnie-the-Pooh, как перед прозвищами королей и эпических героев. Комизм имени состоит не только в грамматически родовой инверсии, но и в несоответствии эпической формы имени его случайному, "с потолка", содержанию. Будь это русский медведь, его бы, возможно, звали Оля Пыхович.
Но, возвращаясь к сове - что же делать переводчику в таких случаях? Есть "медведь" и "медведица", но мужской формы от "совы" русский язык не знает. Ясно, что писать "сова сказал", "сова полетел" будет насилием над русским языком. Единственный возможный выход - подобрать близкие по значению слова мужского рода. Можно согласиться с выбором Руднева, заменившего сову на сыча (едва ли не единственный бесспорный случай, когда его переводческая альтернатива Заходеру удачна). Мы бы предложили еще один вариант: филин. На наш взгляд, потери смысла текста при замене совы на филина или сыча пренебрежимо малы по сравнению с потерями смысла при смене грамматического рода персонажа.
Таким образом, можно сформулировать следующие ключевые положения:
1) грамматический род сказочных (мифологических, аллегорических и так далее) персонажей являет собой специальную переводческую проблему;
2) эта проблема, в принципе, решаема.
Как будет показано ниже на материале переводов "Алисы в стране чудес", положение 3 звучит так: "Но большинство переводчиков решать ее даже не пытаются".
Переводов "Алисы", начиная с 19 века, в России сделано огромное количество. Знатоки называют цифру 14, но вряд ли в настоящее время могут быть учтены все - в эпоху интернета и всеобщего владения начатками английского было бы странно, если бы "Алису" не переводили любители: этот текст в России издавна служит таким же полигоном для переводческих упражнений, как сонеты Шекспира. В качестве иллюстративного материала нами отобраны семь переводов (не в последнюю очередь, по степени их распространенности и доступности). Переводчики: Заходер, Демурова, Яхин, Нестеренко, Кононенко, Старилов, Щербаков. Следует оговориться: у нас вызывает сомнения категоризация текста Яхина, как "перевода" (сам он именует его "пересказом"), и даже, как "перевода-пересказа", поскольку сомнительно само знакомство Яхина с оригинальным текстом - "пересказ" демонстрирует удовлетворительное знакомство с содержанием "Алисы" и нулевое - с кэрролловским языком и стилем (у переводчиков, читавших оригинал, это всегда сказывается на результате, даже если они ставят задачу осовременить текст). Тем не менее, мы включаем этот текст в список, как интерпретацию "Алисы", поскольку у Яхина, несомненно, присутствует свое видение кэрролловского сюжета, и выбор им имен и грамматически родовых характеристик персонажей следует считать сознательным.
Начать необходимо с того, что ни в одном из семи переводов не сохранился целиком грамматически родовой состав действующих лиц. У Кэрролла присутствуют, как минимум, четыре персонажа мужского рода, именования которых в словарном переводе на русский язык приобретают грамматический женский род: mouse, caterpillar, dormouse, the mock turtle (мышь, гусеница, соня, фальшивая черепаха). Больше всех повезло the mock turtle: пять переводчиков из семи поняли необходимость передать мужской род персонажа. Возможно, благодаря контексту: the mock turtle и его соученик грифон предаются воспоминаниям о школе, а в 19 веке ни в Англии, ни в России юноши и девушки не обучались в школах совместно. Следовательно, оба рассказчика должны быть одного рода.
В случае с the mock turtle дополнительным фактором, не позволяющим отделаться калькой, является сама трудность перевода имени этого персонажа. Кэрролл обыгрывает фразеологию, отсутствующую в русском языке: по-английски "фальшивым черепаховым супом" называется суп из телячьей головы. А с детской точки зрения, фальшивый черепаховый суп делается из фальшивой черепахи. Поэтому Тэнниел, первый иллюстратор "Алисы", изобразил the mock turtle, как черепаху с телячьей головой. Большинство переводчиков не сумели выпутаться из этой игры слов, и для читателя она осталась темной - в лучшем случае, текст снабжают громоздкими ссылками. Эпизод с the mock turtle настолько затруднителен для русского восприятия, что из русских адаптаций "Алисы" (радио-пьесы 1976 и мультфильма 1981) он вообще выпал. Только двое из переводчиков попытались решить проблему игры слов, основанной на подстановке пищевых продуктов, чтобы она стала понятной русскому читателю: Заходер и Кононенко. У первого возник загадочный "рыбный деликатес", что сохраняет грамматический род и дает возможности для игрового осмысления, но не оставляет места кэрролловской ясности - новый образ темен и расплывчат.
Очень симпатична находка Кононенко: "минтай-краб". Этот образ зрим и понятен русскому читателю, ведь "крабовые палочки" из минтая - вполне функциональный аналог "черепахового супа" из телячьей головы. Единственной претензией может быть то, что этот перевод анахроничен. Но у Кононенко осовременена вся "Алиса", и, если возражать, то не против конкретного переводческого решения, а против всей концепции перевода, который у него абсолютно органичен и стилистически выдержан.
Остальные пять переводчиков даже не попытались уйти от слова "черепаха". В результате у двух из них этот персонаж все-таки оказался женским (Яхин и Старилов). Еще трое пытаются употреблять слово "черепаха" в мужском роде: Демурова, Нестеренко и Щербаков. Последнее, конечно, чуждо русскому языку, тем более что наблюдения Чуковского показывают: дети крайне чувствительны к грамматике мужского и женского рода. Интересно, что ни один из переводчиков не попытался пойти обратным путем и превратить грифона в химеру - для сохранения грамматической однородности бывших соучеников (в этом случае, слово "черепаха" могло бы без помех употребляться в женском роде).
Как нам представляется, вопрос о грамматическом роде the mock turtle и, вместе с тем, о русском эквиваленте этого имени следовало бы решать каким-то иным способом. Переводчики традиционно пытаются переводить это имя, как "вещь в себе", рассматривая свою задачу, как словарную (подыскать русское слово на место английского). Между тем, ресурсы для перевода, вероятно, нужно искать не только в имени, но и в контексте. Проза - не строфическая форма поэзии, чтобы соблюдать в ней эквилинеарность, и многим переводчикам приходилось прибегать к поясняющим вставкам даже во "взрослой" литературе. Отчего бы не произвести такой опыт в данном случае? Это могло бы звучать примерно так:
"- Ты знакома с черепухом? - спросила Королева.
- А кто это? - удивилась Алиса.
- Это такой зверь, из которого варят фальшивый черепаховый суп.
- А мама говорила, что фальшивый черепаховый суп варят из телячьей головы, - возразила Алиса, которая, как мы знаем, для своего возраста была очень умной.
- Всё правильно, - ответила Королева. - У него и есть телячья голова. И мозги в ней телячьи".
Сохраняется и реалия английского быта, и игра слов, которая переносится с имени на контекст (в данном случае - двусмысленность выражения "телячьи мозги"). Принципиально важно то, что при таком подходе переводчик более свободен в выборе имени (поскольку на имя уже не ложится всё бремя объяснения сущности персонажа), а, значит, может уделить больше внимания грамматически родовому соответствию.
Если в случае с the mock turtle абсолютное большинство переводчиков (пятеро из семи) всё же пытаются сохранить род, хотя только двое из пяти при этом не нарушают грамматики русского языка, то с остальными персонажами дело обстоит гораздо хуже. Caterpillar (буквально "гусеница") становится женщиной у пяти переводчиков из семи: у четырех из них - гусеница, а Яхин зачем-то заменяет гусеницу на бабочку-куколку, тоже даму. Мужественность сохраняется только в переводах Заходера (червяк) и Щербакова (шелкопряд - лучший, на наш взгляд, эквивалент). Несчастный dormouse поменял род у пяти переводчиков из семи, видимо, под влиянием русского женского имени Соня. Из оставшихся двоих один пытается употребить слово "соня" в мужском роде, добавляя к нему слово "зверек" (Старилов), и только Кононенко подыскал любопытный вариант замены: сурок. Вариант Кононенко удовлетворяет всем основным условиям функциональной эквивалентности: это название грызуна, оно мужского рода, и также связано с темой сна ("спит, как сурок"). Впрочем, можно обойтись и без замены: ведь один из видов сонь называется "соня-волчок", и если назвать персонаж соня-волчок, то первая компонента приобретет искомый общий род и будет однозначно ассоциироваться с любителем поспать, а не с женским именем.
Больше всех пострадал mouse из слезного моря - он стал мышью в женском роде у всех переводчиков. Хотя можно было сделать его, например, мышонком (манера читать лекции по истории этому не противоречит - возможно истолковать мышонка, как школьного отличника-зануду).
При этом сами переводчики рассматривают подобную практику, как норму. Например, Нестеренко со всей откровенностью пишет в предисловии:
"У Кэрролла практически все существа, в том числе мышь, гусеница, соня - мужского рода (кстати, он довольно неряшлив в этом плане и периодически называет их то it, то he ["он"]). Понятно, что по-русски это звучало бы достаточно коряво, так что мне, вслед за другими переводчиками, пришлось "поменять род" этим персонажам”.
Даже не комментируя тон, в котором высказано отношение к тексту Кэрролла, заметим: точное словарное наименование персонажа для переводчика важно, а вот грамматический род представляется чем-то несущественным, и то, что он легко заменяем - "понятно" и узаконено переводческой традицией. Переводчик даже не задается вопросом, для чего в книге Кэрролла столько мужчин, и отчего писатель, располагая столь гибким, в грамматическом отношении, языком, не сделал их женщинами (сказка-то предназначалась для женской аудитории!)
Чтобы нас не заподозрили в филологическом педантизме, постараемся объяснить, отчего грамматически родовая принадлежность персонажей не является простым вопросом выбора между "он сказал" и "она сказала". Caterpillar, превращенный в даму большинством переводчиков, курит кальян, а Алиса обращается к нему, используя слово "сэр". Положим, мы выбросим "сэра" или заменим его на "мадам", но что делать с кальяном? Из русских переводов "Алисы" читатель может сделать вывод, будто степенные дамы викторианских времен курили - на самом деле, это так же невообразимо, как гуляющая с распущенными волосами Аксинья из "Тихого Дона". Еще хуже с dormouse. У Кэрролла ясно указано, что шляпник и мартовский заяц ставили на него локти, когда он спал, и большинство переводчиков этот момент не опускают. Манеры шляпника и зайца хоть и скверные для английских джентльменов 19 века, но облокачиваться на девушку - явный перебор. Да и что это за английская леди, которая засыпает, упав мордой на стол?
Тот факт, что общество, собравшееся за безумным чаепитием, сугубо мужское, делает понятным многое: и манеры героев, и их демонстративную враждебность к Алисе, нарушившей границу маленького мужского мирка. Безумное чаепитие, хоть на нем и потребляют исключительно чай, имеет все признаки товарищеской пирушки: Алисе даже чуть не предлагают вино (отсутствующее де-факто, оно, выходит, присутствует символически - уж не выпил ли его перед тем dormouse?) Dormouse замещает роль пьяного, чья функция - изредка поднимать голову от стола и рассказывать бессвязные байки, непонятные посторонним. Очень важна ситуация непонимания: речь и поведение трех персонажей понятны только им самим, как посвященным, Алисе они чужды, а сама троица, в свою очередь, не знает, как разговаривать с Алисой - отсюда разброс в интонациях - от натянутых любезностей до откровенного хамства. Представим, что юная девушка или девочка случайно забредает на междусобойчик трех оксфордских студентов (разумеется, в 19 веке). Общение, с большой долей вероятности, будет развиваться по кэрролловской модели.
Единственный персонаж, чей грамматический род не столь важен для понимания событий - mouse. Правда, чтение лекций во времена Кэрролла всё же было мужским родом деятельности. Мир страны чудес вообще, по преимуществу, мужской, а если там и попадаются женщины, то разнузданно грубые, агрессивные и лишенные женского обаяния (герцогиня и королева). Здесь вновь вступает в силу викторианская оппозиция "мужского", как "варварского", "необузданного", и "женского", как "кроткого" и "разумного". Алиса - образцовая викторианская героиня, обладающая свойствами, которые в ту эпоху считались женскими добродетелями: хорошим воспитанием, терпеливостью и здравым смыслом. Именно в этом качестве она и преодолевает абсурдные испытания хаотического мира страны чудес. В финальной сцене все эти добродетели торжествуют: Алиса объявляет самодержавных лже-монархов "колодой карт" (победа здравого смысла), сокрушает скамью присяжных, ведущих неправедный суд, подолом юбки (женственность!) и возвращается от сна к реальности, где ее встречает старшая сестра (женская фигура, тогда как проводником в страну чудес служит подчеркнуто мужественный кролик - в жилете, с часами и с повадками чиновника).
Наша цель, в данном случае, показать, что вовсе не так безразлично для художественного целого, в каком грамматическом роде говорится о гусенице или соне, и что стремление переводчиков цепляться за словарную точность в ущерб грамматически родовому содержанию образа ничем не оправдано, кроме, скорее всего, нежелания тратить лишние усилия. В каждом случае, нашелся хотя бы один пример, когда данная переводческая проблема была поставлена и успешно решена: сыч вместо совы, сурок вместо сони, шелкопряд вместо гусеницы и так далее. Это показывает, что ресурсов русского языка вполне достаточно для решения вопроса - если только переводчик им задается.

Практика игнорировать авторскую родовую идентификацию персонажа и исходить вместо этого из буквального русского перевода его именования, в некоторых случаях, приводит к анекдотическим искажениям восприятия. Самый курьезный пример - Багира из "Книги джунглей" Киплинга. Новеллы о Маугли в переводе Дарузес были в свое время извлечены из сборника и публиковались отдельным циклом, как "Книга о Маугли". Такое редакторское решение спорно, но в качестве адаптации для детей оно может существовать (хотя "Книга джунглей", в целом, тоже писалась Киплингом если не для детей, то для юношества - не случайно туда не вошел рассказ о женитьбе Маугли, упоминаемый в одной из новелл "Книги джунглей", как "рассказ для больших"). Гораздо более непродуманным решением стала замена рода Багиры, которая в оригинале, увы, самец. О чем подавляющее большинство россиян, которым так полюбился этот персонаж, не подозревают.
Вообще, имя Bageerah мужское. Гораздо чаще оно встречается в форме "Багир" (в том числе у некоторых народов России). В оригинале образ Багира совершенно однозначен - это герой-воин, снабженный ореолом романтического восточного колорита. Он противопоставлен Шерхану, как благородный герой разбойнику. В модель поведения аристократичного джигита вписываются и его инициатива примирения враждующих сторон с помощью выкупа за Маугли, и его ретроспективно рассказанная история о пленении и побеге (последнее - тема ориентальной литературы). Отношения Багира и Маугли в оригинале - это отношения мужской дружбы, а вовсе не материнства и сыновства. Превращение Багиры в самку делает ясный и прозрачный киплинговский сюжет затруднительным для понимания: зачем, например, удвоение материнской опеки - разве волчица не справляется с обязанностями по воспитанию Маугли? Затуманивается истинная природа отношений между Багирой и Шерханом (герой - антигерой). Наконец, при такой трактовке образа Багиры выпадает целый ряд фрагментов из новеллы "Весенний бег", с которыми переводчица просто не в состоянии справиться.
Речь идет об одном из самых прекрасных в мировой литературе лирических изображений пробуждения юношества. В переводе Дарузес от этих частей текста остаются только неясные намеки. Можно, конечно, предположить, что здесь сыграла свою роль советская цензура - хотя и удивительно, что текст, вполне годившийся для викторианских подростков, мог быть сочтен неприемлемым для советских. Но, по крайней мере, частично причиной редактуры служит именно смена рода Багиры. В оригинале Багир готовится к свиданию с самкой, и смысл вопроса Маугли (к лицу ли Багиру резвиться и кататься кверху лапами?) совершенно очевиден: Маугли обвиняет Багира в недостаточно мужественном поведении. Маугли испытывает и мальчишескую ревность - оттого, что Багир, прямо-таки в соответствии с песней о Степане Разине, "на бабу променял" боевую мужскую дружбу, и, сам себе еще не отдавая в этом отчета - зависть, так как обнаруживается, что у Багира есть что-то, чего нет у него. В переводе из диалога Маугли и Багиры трудно извлечь какой-либо внятный смысл, кроме того, что Маугли отчего-то недоволен. Само развитие событий в результате выпадения нескольких важных фрагментов утратило в "Весеннем беге" стройность и логику, так как выпала смысловая ось всей новеллы: Маугли считает, что боевые друзья предали его, увлекшись чем-то, с его точки зрения, недостойным мужчин. Разумеется, при женском облике Багиры ревность Маугли меняет вектор, и вся психологическая драма приобретает непредусмотренные зоофильские тона - поэтому вполне понятна попытка Дарузес свести к минимуму психологизм Киплинга путем радикального сокращения текста.
Но даже трансформации, которым подвергся текст Киплинга, можно счесть "погрешностью в пределах нормы", по сравнению с тем, что произошло с образом Багиры в русской массовой культуре - в особенности, после того, как в мультфильме пантера приобрела вызывающую женственность, заговорив томным контральто и кокетливо потягиваясь чуть ли не при каждой реплике. В сознании россиян Багира является эталоном женственности. Запрос в яндексе на слово "Багира" дал около миллиона ссылок, поэтому пришлось ограничиться просмотром первых тридцати. Среди этих тридцати (без учета повторяющихся ссылок): три салона красоты, две студии танца, один магазин, торгующий костюмами для танца, один салон массажа и одно использование в качестве женского имени в интернете. Киплинг бы удивился.
Должны ли происходить такие вещи в процессе межкультурной коммуникации? Как нам представляется, все-таки не должны, и то, что они периодически имеют место - не основание для их легитимации. Например, уже давно принято с высокомерием относиться к переводческой традиции 19 века менять западные имена героев на русские, и многие возмущаются: современный читатель хочет видеть в чужестранной литературе чужестранную же реальность, а не то, что и так видит каждый день вокруг себя. Но чем замена мужчины на женщину лучше замены Смита на Кузнецова? Пожалуй, в первом случае степень непонимания даже серьезнее.
Если рассмотреть причины, по которым с Багирой произошло столь затянувшееся недоразумение, то на входе обнаружится опять-таки единственная сколько-нибудь основательная мотивировка: грамматический род русского слова "пантера". Уже говорилось о том, что средством преодоления грамматически родовых затруднений является правильный подбор синонимов. О богатстве русского языка много и часто говорится, но на практике им не умеют и не хотят пользоваться. Если Багир мужского рода, то он леопард.
Существует бытовое убеждение, что только черная разновидность леопарда называется пантерой. Это неверно. "Леопард" и "пантера" - полные синонимы. Слово "пантера" в настоящее время не является зоологическим термином. В 19 веке пытались различать два отдельных вида - леопарда и пантеру, но не по цвету, а по телосложению или месту обитания, причем некоторые зоологи и тогда считали эти понятия синонимами. Багира просто достаточно несколько раз назвать "черным леопардом" - а для пущей воинственности и ориентальности он мог бы зваться и "черным барсом", поскольку "барс" - одно из обиходных русских названий леопарда в старину, и тот барс, с которым сражался Мцыри, с зоологической точки зрения, был леопардом.
Печально то, что перевод Дарузес (как и перевод "Винни-Пуха" Заходера) в самом деле очень хорош и воспринимается, как канонический. Для того, чтобы перевести и Киплинга, и Милна заново, исправив грамматически родовые недоразумения, нужны, как минимум, столь же гениальные переводчики, иначе их переводы заведомо проиграют. Как максимум - эти переводчики должны суметь убедить читателя в том, что их переводы действительно обладают превосходством, так как их всё равно будут сравнивать с Дарузес и Заходером, и чаще всего в пользу последних (есть такая вещь, как инерция первого впечатления). Пространство перевода Кэрролла намного гибче и демократичнее. В этом отношении "Алисе" одновременно и не повезло (отсутствие канонического русского текста и какого бы то ни было консенсуса между сторонниками разных переводов), и повезло (открытость для дальнейшего совершенствования переводческой практики).
Наблюдения над грамматически родовыми сдвигами в русских переводах выявляют любопытную картину: во всех без исключения случаях, известных автору настоящей статьи, сдвиг происходит в одном и том же направлении - мужской персонаж в переводе превращается в женский. Возникает искушение истолковать эту тенденцию, как своеобразную советскую "корректность" - стремление разбавить мужскую компанию женскими образами. Но при разборе каждого конкретного случая за ним не обнаруживается специальных мотивировок - лишь механический подход к передаче имени персонажа и нерефлексивность грамматического рода, как особой переводческой проблемы.
И, в заключение, хочется привести пример с переводчиком, который не игнорировал описанную здесь проблему, а подходил к ней осмысленно и с большим тактом. Правда, речь пойдет не об английском языке, а о французском. Это Нора Галь, переводившая "Маленького принца". Вопросы грамматического рода занимают несколько страниц в ее воспоминаниях о том, как она работала над переводом. Например, роза в сказке - женщина; по-русски и по-французски род слова "роза" совпадает. Но что делать с начальными строками, в которых цветок еще не распустился, и герой пока что не знает, что это роза? "Цветок" (la fleur) по-французски женского рода, и его женственность заявлена у Экзюпери с самого начала. Переводчица трудится над подбором слов, которые могли бы на это указать: "красавица", "гостья"... А вот другой вопрос: кого встретил маленький принц в пустыне - лиса или лису? Некоторые коллеги Галь полагали, что лису. Но переводчица выбирает лиса и убедительно обосновывает свой выбор, заодно демонстрируя, как может меняться смысл текста от грамматически родовой перестановки. Хочется верить, что будущее перевода за подходом Галь, вне зависимости от того, идет ли речь о "детской" или "взрослой" литературе.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Кстати...
СообщениеДобавлено: 01 сен 2017, 09:40 
Не в сети

Зарегистрирован: 31 июл 2017, 11:52
Сообщений: 265
А вот и мои комментарии.

Лермонтов не принял во внимание существенных для Гейне грамматических родовых различий: в немецком языке "сосна" - мужского рода, "пальма" - женского.


Про сосну и пальму на просторах интернета найден и другой перевод, причем явно с французского, а не с немецкого (поэтому женский род у северного дерева, а мужской у южного):

На русском севере растет одна
Огромная красавица сосна.
А далеко на юге есть платан -
У них с сосной давно уже роман.

Какой "род" может быть у розы, в большинстве литературных традиций предстающей в женском роде, но в 99 сонете Шекспира неожиданно принимающей мужской род?


Мужской аналог розы - шиповник. Пусть так и переводят Шекспира.

Есть "медведь" и "медведица", но мужской формы от "совы" русский язык не знает.


У совы все-таки есть мужской род, показывающий еще и возраст - совенок. Сравните с Эдвардом Лиром:

Совенок и кошечка по волнам
В лодке своей плывут,
20 цукатов и 40 дукатов
С собою они везут.

Наблюдения над грамматически родовыми сдвигами в русских переводах выявляют любопытную картину: во всех без исключения случаях, известных автору настоящей статьи, сдвиг происходит в одном и том же направлении - мужской персонаж в переводе превращается в женский.


Обратная ситуация у Кэрролла тоже не редкость. Попугай Лори и орленок Эд в оригинале женщины (сестры Алисы), а Высоцкий превратил их в мужчин.

Но что делать с начальными строками, в которых цветок еще не распустился, и герой пока что не знает, что это роза? "Цветок" (la fleur) по-французски женского рода, и его женственность заявлена у Экзюпери с самого начала.


Кроме того, есть сведения, что при переводе "Маленького принца" на украинский проблем не возникло - la fleur стала квіткою.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Кстати...
СообщениеДобавлено: 01 сен 2017, 09:58 
Не в сети

Зарегистрирован: 19 окт 2012, 22:40
Сообщений: 1369
Мне кажется, в переводе Киплинга утрачен также иероглифический слой.
Изначально имена подобраны так, чтобы в записи напоминать соответствующих героев внешне.

Mowgli - буква w выглядит как две ладони, в которых помещается маленький Маугли.

Bagheera - имя содержит в себе идею протяжённости, вытянутости, свойственной пантере.

Baloo - буква B похожа на самого медведя, остальные - на его очень длинные руки, которые куда угодно дотянутся. Принятое на Куличках написание Balu - ошибочно!

Shere Khan - Двойное имя с паузой посередине показывает умение Шер-Хана незаметно подкрадываться. Сначала тихонько "Шер" и притаился. А потом - раз и "Хан"!

Tabaqui - буква q похожа на хвост шакала, выдающий все его тайные мысли.

_________________
Возвращайся назад, чей-то сын и отец! Убиенный солдат — это только мертвец.
Если выживешь — тысячам свежих могил как потом объяснишь, для чего приходил?


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Кстати...
СообщениеДобавлено: 01 сен 2017, 15:34 
Не в сети

Зарегистрирован: 31 июл 2017, 11:52
Сообщений: 265
Это уже явные каллиграммы, характерные больше для Кэрролла, чем для Киплинга. Что же насчет шакала, Киплинг не знал, кто будет его озвучивать.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Кстати...
СообщениеДобавлено: 01 сен 2017, 16:49 
Не в сети

Зарегистрирован: 19 окт 2012, 22:40
Сообщений: 1369
Киплинг читал Кэрролла внимательнейшим образом:
http://www.kiplingsociety.co.uk/rg_sketches_49.htm

_________________
Возвращайся назад, чей-то сын и отец! Убиенный солдат — это только мертвец.
Если выживешь — тысячам свежих могил как потом объяснишь, для чего приходил?


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Кстати...
СообщениеДобавлено: 01 сен 2017, 19:49 
Не в сети

Зарегистрирован: 31 июл 2017, 11:52
Сообщений: 265
Вполне возможно, что и читал. Но вряд ли подслеповатый Киплинг мог так уж сильно обращать внимание на форму букв.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Кстати...
СообщениеДобавлено: 01 сен 2017, 20:25 
Не в сети

Зарегистрирован: 19 окт 2012, 22:40
Сообщений: 1369
Да вы что, Киплинг очень даже обращал внимание на форму букв! Вот лишь малая часть его изысканий:

Цитата:
R is, of course, just a shark's tooth.
S is a little silver snake.
T is the end of a small bone, polished brown and shiny.
U is another piece of oyster-shell.

http://www.boop.org/jan/justso/alpha.htm

_________________
Возвращайся назад, чей-то сын и отец! Убиенный солдат — это только мертвец.
Если выживешь — тысячам свежих могил как потом объяснишь, для чего приходил?


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Кстати...
СообщениеДобавлено: 01 сен 2017, 23:12 
Не в сети

Зарегистрирован: 31 июл 2017, 11:52
Сообщений: 265
Насчет Киплинга не знаю. А вот азбуку по форме букв я с детства помню (но выкладываю не по памяти - скачала в интернете).

А - как лесенка, стоит перед входом в алфавит.
Барабан упал с небес, закатился под навес.
Вот ведь горе у старушки - на очках сломались дужки.
Где коса гуляла, голым поле стало.
Дайте чемоданчик, дети! Где же он? На табурете.
Ева гребнем причесалась - в нем три зубчика осталось.
Жук летает над лужком, он устал ходить пешком.
Заманите эту птицу к нам на книжную страницу.
Исполинский тополь скоро станет ростом с эту гору.
Й - тополь под гороЙ стоит, птичка к тополю летит.
Кто отправился в полет, в клюве веточку несет.
Люди, видите слона? Хобот есть, нога видна.
Мама, глянь-ка! Две горы, словно две родных сестры.
Ниже планку ставлю я - прыгай, доченька моя!
Обруч на арене вспыхнет, тигр в огонь отважно прыгнет.
Подходящие ворота, проходи, кому охота.
Ручка круглая у трости, трость для деда сделал Костя.
Села мышка в уголок, съела бублика кусок.
Тук-тук-тук! Тук-тук-тук! Молоток - мой лучший друг.
У дуба два сучка.
Федя ходит руки в брюки - значит, он не знает скуки.
Хороша моя вертушка! Хватит хвастаться, болтушка!
Целый день в траве густой ходят рожки с бородой.
Ч с четверкой спутал чижик и прочел "четыре ижик".
Шура сено шевелил, вилы в сене позабыл.
Щ - играющий щенок, кверху лапами он лег.
Ы - дЫм, мЫшь, рЫба, сЫр, лЫжи, мЫло.
Ь - дверЬ закрыласЬ, ай-ай-ай! Вот он, ключик - открывай!
Ъ - зачерпнем воды ковшом, суп сЪедим, чайку попьем.
Э-ге-гей! - крикун кричит, изо рта язык торчит.
Юра тащит груз - огромнейший арбуз.
Я бродяга с рюкзаком, путешествую пешком.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Кстати...
СообщениеДобавлено: 04 июл 2018, 09:58 
Не в сети

Зарегистрирован: 22 окт 2012, 10:39
Сообщений: 545
Пусть в высшей лиге
Плетут интриги,
И пусть канадским зовут хоккей —
За нами слово, — до встречи снова!
А ФУТБОЛИСТЫ — ДО ЛУЧШИХ ДНЕЙ…
1967
Пусть WADA
плетёт интриги,
И пусть английским зовут футбол —
За нами слово, — до встречи снова!

Может быть, гениальная прозорливость Высоцкого увидела через 50 лет ЛУЧШИЕ ДНИ российских футболистов? Зачем так рано умер — сегодня бы перекричал всех своим громовым голосом: ГОЛ!!!!!!!!


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 34 ]  На страницу 1, 2, 3, 4  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: Евгений Давидович и гости: 6


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
Вы можете создать форум бесплатно PHPBB3 на Getbb.Ru, Также возможно сделать готовый форум PHPBB2 на Mybb2.ru
Русская поддержка phpBB